Ироничность его тона стала уже прямо-таки оскорбительной для спрошенного, который, кстати сказать, вынужден был признать свое поражение.
— Не знаю, — ответил Шарль.
— Ну вот, сам видишь.
— И все равно это не Пантеон.
Надо сказать, Шарль был исключительный упрямец.
— Давай спросим у прохожего, — предложил Габриель.
— Все прохожие — мудаки, — объявил Шарль.
— Еще какие, — беспристрастно подтвердила Зази.
Габриель не стал настаивать. Он нашел новый объект для восхищения.
— Ты погляди! — воскликнул он. — Видишь, вон там...
Но его прервала громогласная эврикализация друга.
— Все ясно! — возопил Шарль. — Та хреновина, которую мы только что видели, само собой, никакой не Пантеон. Это Лионский вокзал.
— Может быть, — с непринужденностью бросил Габриель. — И что из того? Проехали — и забыли. Ты лучше глянь, малышка, на этот шедевр архитектуры. Это Дом Инвалидов...
— Да ты вообще на голову упал, — сказал Шарль. — Какой же это Дом Инвалидов?
— А раз не Дом Инвалидов, — обратился к нему Габриель, — то, может, ты соблаговолишь разъяснить нам, что это?
— Точно сказать не могу, — отвечал Шарль, — но скорей это смахивает на казармы Рейи.
— Смотреть на вас, — снисходительно заметила Зази, — чистая умора.
— Зази, — приняв величественный вид, что ему далось без всякого труда, объявил Габриель, — если тебе и вправду интересно посмотреть настоящую могилу настоящего Наполеона, я тебя туда свожу.
— В жопе я видела Наполеона, — ответила Зази. — Этот кретин с его идиотской шляпой меня не интересует.
— Что же тогда тебя интересует?
Зази не ответила.
— И все-таки, — с неожиданной ласковостью осведомился Шарль, — что тебя интересует?
— Метро.
Габриель промолвил: «A-а». Шарль ничего не промолвил. Габриель, продолжая свой дискурс, снова промолвил: «А-а».
— Когда она кончится, эта забастовка? — спросила Зази, растягивая от злости слова.
— Откуда мне знать, — отвечал Габриель, — я политикой не занимаюсь.
— Да дело тут не в политике, — пояснил Шарль, — людям жрать надо.
— А вы, мосье, — полюбопытствовала у него Зази, — тоже иногда устраиваете забастовку?
— А как же. Приходится, чтобы добиться повышения тарифа.
— С вашей колымагой вам бы надо тариф не повышать, а снижать. Ничего отвратней я в жизни не видела. Вы ее случайно не на берегах Марны подобрали?[*]
— Вот мы и подъезжаем, — примиряюще промолвил Габриель. — Вон уже и забегаловка на углу.
— На каком углу? — с нескрываемой насмешкой поинтересовался Шарль.
— На углу улицы, где я живу, — простодушно ответил Габриель.
— Только забегаловка не та, — заметил Шарль.
— Как! — воскликнул Габриель. — Ты хочешь сказать, что это не та забегаловка?
— Опять заводите! — заверещала Зази.
— Не та, — ответил Шарль Габриелю.
— А ты ведь прав, — сказал Габриель, когда они проехали мимо. — В эту я ни разу не забегал.
— Скажи-ка, дядя, — обратилась к нему Зази, — ты это нарочно так придуриваешься или нет?
— Это чтобы рассмешить тебя, дитя мое, — ответил Габриель.
— Ты успокойся, — пояснил ей Шарль, — он это не нарочно.
— Жутко остроумно, — буркнула Зази.
— По правде-то сказать, иногда он нарочно, а иногда нет.
— По правде! — возвопил Габриель (жест). — Можно подумать, ты знаешь, что такое правда! Как будто кто-то знает, что это такое! Все это (жест) — сплошная липа: Пантеон, Дом Инвалидов, казарма Рейи, кафе на углу — все. Да, липа. Липа!
И, совершенно подавленный, он добавил:
— О, какая жуть!
— Может, остановимся принять апередиф?
— Мысль богатая.
— В «Подвальчике»?
— В Сен-Жермен-де-Пре? — уже заранее трепеща, воскликнула Зази.
— Да ты что, — бросил Габриель. — Что ты себе вообразила, девочка?[*] Это все уже давно вышло из моды.
— Если ты хочешь сказать, что я отстала от жизни и ничего не смыслю, — объявила Зази, — то тогда ты просто старый мудак.
— Слышал? — спросил Габриель.
— А чего же ты хочешь? — сказал Шарль. — Юное поколение.
— Можете засунуть, — заявила Зази, — ваше юное поколение себе в...
— Ясно, ясно, — остановил ее Габриель, — мы все поняли. Ну так что, заглянем в кафешку на углу?
— На правильном углу, — сказал Шарль.
— Ну да, — согласился Габриель. — А потом ты останешься с нами поужинать.
