— А разве мы уже не договорились?
— Договорились.
— Тогда чего?
— Ничего. Я подтверждаю приглашение.
— А чего подтверждать, если все уже договорено?
— Можешь считать, что я тебе еще раз напомнил, чтоб ты не забыл.
— Так я ж не забыл.
— Значит, ты остаешься поужинать с нами.
— Вы еще долго будете тянуть резину? — возмутилась Зази. — Мы идем в это дерьмовое кафе или нет?
Ловко и не без изящества Габриель выкарабкался из такси. Они расположились за столиком на улице. Без всякого энтузиазма к ним пришкандыбала подавальщица. И Зази тут же изъявила свое желание.
— Мне какукала, — сообщила она.
— Нету, — прозвучал ответ.
— Ну вабще! — воскликнула Зази.
Она была искренне возмущена.
— А мне, пожалуй, стаканчик божоле, — заказал Шарль.
— А мне молочный коктейль с гранатовым сиропом, — сказал Габриель. — А что тебе? — осведомился он у Зази.
— Я уже сказала: какукала.
— Так нету же.
— А я хочу какукала.
— Хотеть ты можешь сколько угодно, — Габриель с безмерным терпением попытался растолковать ей ситуацию, — но тебе же сказали, что у них нету.
— А почему у вас нету? — спросила Зази у подавальщицы.
— Ну нету (жест).
— Зази, а может, стаканчик пива с лимонадом? — предложил Габриель. — Что ты на это?
— Я хочу какукала, а никакого не пива.
Все погрузились в глубокую задумчивость. Подавальщица почесала ляжку.
— Тут рядом есть, — наконец произнесла она. — У итальянца.
— Мне принесут, наконец, божоле? — поинтересовался Шарль.
Подавальщица поплелась за божоле. Габриель молча встал. Он стремительно отвалил и вскоре вернулся с бутыльком, из горлышка которого торчали две соломинки. Бутылек он поставил перед Зази.
— Держи, малышка, — промолвил он исполненным благородства голосом.
Не говоря ни слова, Зази схватила бутылек и мигом присосалась к соломинке.
— Ну, видишь, — обратился Габриель к другу, — все не так уж и сложно. Достаточно понять ребенка.
— Это здесь, — сообщил Габриель.
Зази оглядела дом. Но впечатления свои оставила при себе.
— Ну и как? — полюбопытствовал Габриель. — Пойдет?
Зази сделала неопределенный жест, означающий, что она предпочитает воздержаться от высказываний.
— Я загляну к Турандоту[*], — сказал Шарль. — Мне надо ему кое-что сообщить.
— Ясненько, — кивнул Габриель.
— Чего ясненько? — спросила Зази.
Шарль спустился на пять ступенек ниже уровня тротуара, распахнул дверь кафе-ресторана «Подвальчик» и прошел к деревянной стойке, остающейся без цинкового покрытия еще со времен оккупации.
— Здрассте, мосье Шарль, — приветствовала его Мадо На Цырлачках[*], обслуживавшая клиента.
— Привет, Мадо, — бросил Шарль, даже не взглянув на нее.
— Это она? — спросил Турандот.
— Она самая, — ответил Шарль.
— А она старше, чем я думал.
— И что?
— Ой, не нравится мне это. Я уже предупредил Габи, чтоб в моем доме никаких историй.
— Плесни мне божоле.
Турандот, погрузившись в раздумья, молча налил. Шарль заглотнул божоле, вытер усы тыльной стороной ладони и рассеянно уставился в окно. Для этого ему пришлось поднять голову, но увидеть можно было только обувку, лодыжки, обшлага брюк, а иногда при крупном везении целиком собаку, но только если это оказывалась такса. Рядом с форточкой висела клетка, обитель грустного попугая. Турандот снова налил Шарлю и сам промочил горло. Мадо На Цырлачках зашла за стойку, встала рядом с хозяином и нарушила молчание.
— Что-то вы полны меланхолией, мосье Шарль, — сказала она.
— В жопе я видел меланхолию, — сообщил Шарль.
— Не больно-то вы вежливы сегодня, — заметила Мадо На Цырлачках.
— Уписаться можно, — с мрачным видом произнес Шарль. — Но она именно так и выражается, эта соплячка.
— Не понимаю, — недоуменно сказал Турандот.
— А чего тут не понимать, — ответил Шарль. — Она слова не может сказать, не помянув при этом жопу.
— А похабные жесты при этом делает? — осведомился Турандот.
— Пока нет, — угрюмо сказал Шарль, — но все впереди.
— О нет, — простонал Турандот, — только не это.
Он сжал голову руками с таким видом, словно собирался оторвать ее, но это был чистой воды симулякр. После чего продолжил свой дискурс в нижеследующих выражениях:
— К чертовой матери, я не желаю видеть в своем доме маленькую засранку, несущую всякую похабель. Да я уже предвижу, как она развратит весь квартал. Не пройдет и недели...
