Упражнения в стиле - страница 197
Но, вероятно, самым очевидным новаторством Кено является все-таки фонетическая транскрипция. Во многих текстах отдельные слова, фразы или даже целые куски пишутся как слышатся; для французского языка, в котором существует огромный разрыв между орфографией и произношением, это равносильно нормативному взрыву. Автор «переписывает на слух» не только иностранные слова: уотт, блуджинсы, ватер-пруф, фазер, дринк, капито, окей, бьютифул, инглиш, но и французские, — что создает дополнительные трудности перевода на русский: што, чиво, чортишто, ептыть, насибяппасматрел, дактожэтотаквоняит и т. п. Для многих критиков все это послужило поводом зачислить Кено в раздел «весельчаков» и «разрушителей литературы». Однако, как говорит сам писатель, «исправлять орфографию языка не значит наносить ему ущерб. Это его избавляет от подтачивающей болезни». Подобно другим языкам, французский, — продолжает Кено, — страдает от своего наследия, «снобизма педантов и корпоративных привилегий типографий». Когда персонажи Кено говорят «гспадин» вместо «господин», «пажалыста» вместо «пожалуйста», это не только «снимает ржавчину» с устойчивых формулировок, но и заставляет задуматься об их изначальном значении. Подобная корявость придает фразе большую экспрессивность, моментально определяет ситуацию и характеризует героев. В этой связи функция писателя очень важна, поскольку он критически обосновывает, развивает и украшает язык тех, кто живет рядом. Так литературный эксперимент вписывается в социальную среду и получает идеологическое значение. Любопытно, что интерес Кено к новофранцузскому появляется параллельно с интересом к политической ангажированности: довольно бурно в «Репейнике», спокойно в «Последних днях», «Одилии», «Детях Ила». Он полностью исчезает в «Лютой зиме», но постепенно возвращается в более поздних текстах, буквально взрывается в «Зази» и затихает к последнему роману. Кено убеждается, что его теория не подтверждается на практике, разрыв между устным и письменным выражением не так велик, как ему казалось раньше. Символично, что статья, в которой Кено признает «смерть» новофранцузского языка, помещается в конце последнего сборника эссе «Путешествие в Грецию». Так формально подтверждается завершение в творчестве Кено этапа, связанного с идеологией «нового языка».
Однако некоторые положения этой теории остаются актуальными и значимыми для последующей литературной деятельности. Писатель по-прежнему считает, что обращение к «новофранцузскому языку» подчеркивает важность звучания, произношения и проговаривания слов для их лучшего понимания. Фонетическая транскрипция учитывает «настоящие ритмы, верные звучания, истинную музыку языка». Музыкальность — один из основных принципов творчества Кено; автор не мыслит «существование поэзии, написанной только для “глаза”, т. е. не читаемой вслух, другими словами, поэзии без слышимых свойств, без ритма»[103]. Подчеркивая музыкальность языка, ритмический характер речи, Кено ставит вопрос о значении ритма как конструктивного принципа в литературном повествовании вообще, в независимости от жанра. В «Последних днях» мы то и дело наталкиваемся на авторские «Через какое-то время. Через какое-то пространство», отмечающие смену декораций; в «Зази в метро» реакция персонажей часто выражена в двух словах: «Жест. Молчание». Подобные детали отмечают паузы, во время которых читатель может «перевести дыхание». Функцию паузы или, как говорит Кено, роль «хора в греческой трагедии» иногда выполняют целые главы; так, в «Последних днях» повествование перебивается размышлениями главного героя, официанта Альфреда.
