Пушкин нахмурился.
— Господа, вы изъясняетесь языком тёмным и малопонятным для непосвящённых.
Юноши переглянулись: великий человек, кажется, не склонен был к занятиям философией.
Но туча лишь на мгновение закрыла солнце: Пушкин опять приветливо улыбался. Да, перед ним был, к нему пришёл, его окружал цвет московской молодёжи. Здесь был Иван Киреевский — с очень русским лицом с выдающимися скулами, небольшими серьёзными глазами и густыми дугами бровей — молодой, но уже заявивший о себе литературный критик и публицист; его брат Пётр — молчаливый, застенчивый восемнадцатилетний юноша; Алексей Хомяков — сутулый, чернявый, с живыми блестящими глазами — офицер в бессрочном отпуске, успевший принять участие в «Северной звезде» Рылеева и Бестужева, привёзший из заграничной поездки драматургический опыт — трагедию «Ермак», на которую «архивные юноши» возлагали большие надежды. Здесь были Кошелев, Титов, Мельгунов, Рожалин, Максимович[258] — все прослушали курсы профессоров Московского университета, изучали новые и древние языки, штудировали труды по словесности, истории, философии, пробовали свои силы в поэзии, критике...
— Как же, господа, вы относитесь к недавним событиям? — вдруг спросил Пушкин.
Юноши переглянулись: тема была опасная, но великий человек, кажется, желал пренебречь осторожностью. Молчание поглотило вопрос.
— Ну хорошо, господа, журнал так журнал! В вас, несомненно, необыкновенное обилие талантов. Но где же издатель?
В издатели прочили профессора Московского университета Михаила Петровича Погодина[259]. Его ждали с минуты на минуту. С ним Пушкин ещё не был знаком. «Архивные юноши» дружно посмотрели на часы.
Пока что принялись обсуждать название.
— В самом названии журнала, — рассуждал Пушкин, — непременно надобно отразить, что он — московский. В этом уже половина названия: Московский...
Послышались голоса:
— ...наблюдатель!
— ...обозреватель!
— ...соревнователь...
Соболевский сказал:
— Есть «Московский телеграф», много лет издаётся «Вестник Европы»...
— Вот оно! — воскликнул Пушкин. — Назовём наш журнал «Московский вестник».
Все тотчас согласились.
И как раз открылась дверь и вошёл, отряхивая с зонтика дождевые капли, Погодин. У него лицо было открытое, энергичное, с правильными чертами и мощным лбом эрудита. С порога он низко поклонился Пушкину, потом, подойдя и пожимая руку, сказал почтительно:
— Ваш приезд в Москву составляет важное событие в жизни нашего общества!
— Мне приятно утвердить и укрепить наше знакомство, — откликнулся Пушкин. Он усадил Погодина на диване рядом с собой.
Итак, издавать журнал. Имя Пушкина конечно же необыкновенная фортуна для журнала! И нужно, чтобы в каждом номере непременно было имя Пушкина — это одно как магнит привлечёт множество подписчиков.
«Архивных юношей» охватил настоящий энтузиазм. Да, все истинные литераторы будут с ними. Дельвиг поможет, Крылов не откажет. Козлов согласится украсить первые номера. Языков пришлёт стихи из Дерпта, а Денис Давыдов[260] — о Кавказе. И Баратынский конечно же не откажет. А самое главное, чтобы в каждом номере «Московского вестника» печатался Пушкин!
Оставался щекотливый вопрос: кто же всё-таки будет издателем? Ведь издатель, в конечном счёте, определяет направление журнала. Так Пушкин или Погодин?
— Журнал должен влиять на общественное мнение, — сказал Пушкин. — Он должен определять литературные вкусы публики... «Сын Отечества» Греча[261] и Булгарина потакает маловзыскательной обывательской массе, а «Московский телеграф» Полевого слишком энциклопедический, он судит обо всём, но самой простой грамоты не знает...
— Мы собирались издавать ещё альманахи, — звучным голосом сказал Погодин. — Например, переводы из классических писателей, древних и новых. Из Геродота[262] — Шевырев, из Фукидида — Титов, из Ксенофонта — Веневитинов, из Плутарха — Рожалин, а я — из Саллюстия, Миллера, Макиавелли... — Он вопросительно посмотрел на Пушкина.
Этот Погодин, несомненно, был деятельный человек. За последний год появился целый ряд его трудов по русской истории. Он напечатал «Нечто о святых изобретателях славянской грамоты, Кирилле и Мефодии», перевёл сочинение Неймана о жилищах древних руссов. В «Обществе истории древностей российских» он прочитал «Нечто о роде великой княгини Ольга», перевёл и издал второй том «Исторических исследований» Эверса. И всё это за один год!
