— Не может быть, — засомневался я.
— Клянусь, — убеждала она. — Все мальчишки смеялись надо мной, когда я…
— Мне не нужна твоя автобиография, — нетерпеливо перебил я ее. — Только диета.
— Я наткнулась на нее чисто случайно, — сказала Аннабел. — Можно в течение четырех дней прибавить пятнадцать фунтов, если придерживаться этой диеты. Четыре раза в день — пицца и мороженое, и больше ничего! А в промежутках жевать арахис и пить как можно больше содовой.
— Ты меня дурачишь! — я задохнулся от возмущения.
— Чистая правда! — Аннабел поспешно перекрестилась, и это меня убедило.
— Дебора, — сказал я в трубку. — Эту диету посоветовала мне одна особа, которая была самой костлявой во всей Южной Калифорнии. А сейчас ее параметры: 37–25–38[7].
— Неужели ты еще помнишь? — нежно промурлыкала Аннабел.
После того как я подробно повторил весь рецепт диеты, на другом конце провода воцарилась томительная тишина.
— Вы меня слушаете? — спросил я.
— Черт с ним со всем, — раздался наконец голос. — Лучше я останусь худой!
Повесив трубку, я некоторое время не отрываясь смотрел на Аннабел.
— Скажи мне одну вещь, — умоляющим тоном произнес я. — Как ты напала на эту диету?
— Меня очень огорчала моя комплекция, не нравилось, что я худая. Поэтому решила есть все, что только мне нравится! И плевать я хотела на любую сбалансированную диету!
Я содрогнулся, но тут же взял себя в руки.
— Мне нужно кое-куда отлучиться, — пробормотал я. — И прошу тебя, сделай что-нибудь, чтобы я позабыл эту нашу глупую беседу.
— Шериф должен вернуться к четырем часам. — Аннабел вопросительно изогнула брови. — Что-нибудь передать, Эл?
— Передай, что я собираюсь перепроверить работу Полника, — ответил я. — Заодно спроси, не интересуется ли он порнографическими картинками?
Дом в Вэлли-Хэйтс оказался огромным коттеджем. И я подумал, что его владелец наверняка будет помирать со смеху, когда на маленькие домики его соседей обрушится первый в Южной Калифорнии снежный шквал. Припарковав машину у обочины, я направился по широкой подъездной дорожке к входу в дом. Мелодичная трель дверного звонка нарушила сонную тишину жаркого дня. Почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге возник рослый мужчина. Он свирепо уставился на меня.
Этому человеку было немногим за сорок. Он был одного роста со мной, но гораздо массивнее. Густые черные волосы уже основательно тронула седина, но это не убавило мужественности его облика — под рубашкой бугрились мускулы, а угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего.
— Черт вас всех подери! — заорал он. — Неужели и в собственном доме не дадут человеку отдохнуть?
Решив, что это чисто риторический вопрос, я сообщил ему, кто я такой. При этом подчеркнул, что мне нужно встретиться с миссис Ллойд.
— Зачем это вам, черт побери? — осведомился он.
— Хочу задать несколько вопросов, — мягко пояснил я. — Простая формальность.
— Я Херман Ллойд, ее муж, — рявкнул он. — И не морочьте мне голову болтовней насчет простых формальностей! Я хочу знать, в чем дело.
— Что случилось, Херман?
За его спиной появилась женщина.
— Этот тип утверждает, что он лейтенант полиции, и хочет задать тебе несколько вопросов, — раздраженно сообщил ей Херман.
— Тогда почему ты не приглашаешь его в дом? — У нее был приятный, мелодичный голос.
— Потому что он, черт его побери, не желает объяснить мне, в чем, собственно, дело! — огрызнулся мистер Ллойд.
— Он объяснит это мне, — терпеливо объяснила жена, — а я смогу потом рассказать тебе. А сейчас, мне кажется, тебе нужно оставить нас и заняться тем, чем ты занимался до прихода лейтенанта.
Какое-то время хозяин дома размышлял, свирепо глядя на меня своими серыми глазами. Потом круто повернулся и протопал внутрь дома.
— Пожалуйста, входите, — весело пригласила женщина. — Представьте, Херман считает, что, когда ему удается улизнуть с работы, никто не имеет права нарушать его покой.
— Меня это не удивляет, — заметил я, проходя в прихожую. — Людей моей профессии не любят, миссис Ллойд.
— Мы можем поговорить здесь. — Она открыла дверь в гостиную, — лейтенант…
— Уилер, — подсказал я.
Сквозь огромное зеркальное окно солнечные лучи заливали комнату ярким светом. После относительно темной прихожей они просто ослепили меня, заставив усиленно заморгать. Дойдя до середины гостиной, Натали Ллойд с вежливой улыбкой повернулась ко мне. Ее яркая шелковая блузка вся была в красных и синих абстрактных завитушках, а голубые брюки так ловко сидели на ней, словно шились на заказ. Женщина стояла, развернув плечи и как бы специально подчеркивая пышность своей груди. Ее руки спокойно лежали на стройных мальчишеских бедрах, и у меня вновь возникло знакомое чувство, будто я подсматриваю… Даже волосы ее были так же растрепаны…
