Страсти гневных амазонок

На воротах красивого старого дома в Пало-Альто было написано: «Владения амазонок». Вывеска сразу бросалась в глаза, очевидно, это соответствовало намерениям хозяйки дома. О ней я тоже кое-что уже знал. Ланетта Холмс, как мне сказали, являлась наследницей скромного состояния и бесстрашной основательницей союза «Гневных амазонок» — весьма энергичного общества, борющегося за равноправие женщин.

Над высокой каменной оградой, окружающей владения, проходила колючая проволока. Рядом с массивными железными воротами была табличка поскромнее: «Прошу звонить», а недалеко от нее я обнаружил медную проволоку звонка. Решительно дернув за нее, я почему-то вообразил себя маклером, намеревающимся продать холодильник фирме «Дженерал электрик».

— Кто там? — неожиданно раздался сухой женский голос, усиленный репродуктором.

— Это студентка-заочница, — ответил я искусственным сопрано. — Зарабатываю на хлеб продажей газет и журналов. Не хотите ли подписаться на «Плейбой»?

Словно в подтверждение моих опасений, что амазонки — чересчур строгие дамы, в репродукторе пропали даже хрипы — меня не желали слушать. Сначала, собираясь в этот дом, я хотел вообще сказать Ланетте Холмс, чтобы она обратилась к женщине-адвокату. Но потом подумал, что, отказавшись от дела, начну себя корить за проявленную слабость. Да и где она найдет женщину-адвоката с такой квалификацией, как у меня? Ко всему прочему очень хотелось узнать, зачем понадобилась «Гневным амазонкам» юридическая помощь.

Я дернул медную проволочку еще раз.

— Это все еще вы? — спросил тот же голос.

— Совершенно верно, — ответил я басом.

— О! Какие в вас перемены!

— Я просто пошутил, и никаких газет не продаю…

— А что вы продаете?

— Ничего, я — адвокат, и…

— Вас зовут Рэндол Робертс?

— Да. Если хотите удостовериться, я предъявлю документ — мне известно, что далеко не всякий мужчина может войти за эти ворота.

— Мне кажется, — холодно заметил репродуктор, — вы слишком молоды, чтобы быть адвокатом. Однако рискну.

— Благодарю за доверие, — буркнул я, ожидая, что вслед за этим ворота откроются, но не тут-то было.

В репродукторе послышалось предупреждение:

— Хозяйка дома давно ждет вас, но боюсь, Либби придется не по душе ваш юмор.

— Тогда, может быть, ей понравятся другие мои мужские достоинства? — я усмехнулся.

— Их вам вообще лучше оставить за воротами! — отрезала невидимая собеседница. — Когда будете возвращаться — подберете!

После этих слов раздался металлический лязг и передо мной открылся путь в таинственные владения. Я вошел, за спиной снова щелкнул замок и звук показался мне зловещим в этой полной, невообразимой тишине, господствовавшей за стеной — даже птицы не пели там! Я оказался в довольно запущенном, но очень обширном поместье и это производило впечатление. Да и кто теперь обращает внимание на то, хорошо ли выбриты газоны, когда растет тенденция и на мужчин-то не обращать внимания.

Белый дом с колоннами и порталом был украшен гипсовыми ангелочками, порхающими между окон. У крыльца стоял автомобиль, и в его кузове я обнаружил Венеру без головы, почему-то подумав, что это — оскверненный труп, превратившийся в камень.

Под ногами скрипел гравий. Я обогнул грузовик, и, поднимаясь по ступеням, заметил за домом деревья, чьи набухшие почки напомнили о приближающемся лете.

На пороге меня уже поджидала маленькая златовласая женщина.

— Мистер Робертс? — спросила она без улыбки.

— Вы спутали меня с кем-то. Я — продавец газет.

— Мне тоже не нравятся ваши шутки, мистер Робертс. Вы что, действительно лучший адвокат в Сан-Франциско?

— Кто вам это сказал? — спросил я, не выказав удивления.

— Гм, наверное какой-нибудь противник нашего движения, — она скептически осмотрела меня. — Впрочем, мы уже привыкли к злобным выходкам некоторых мужчин, постоянно находясь под обстрелом этих господ!

— Я всегда полагал, что пьедестал господства следует занимать женщинам, — сказал я с галантной улыбкой.

— Конечно! — взгляд зеленых глаз метнулся к грузовичку. — Чтобы взирать на нас всегда, как на объект наслаждения! Как на бесправного идола, с которым можно делать все, что угодно, задобрив его подарками! Но кому понравится долго быть вашим идолом? Лично я предпочитаю оставаться живым человеком, способным свободно дышать, чувствовать…