– А что, разве бывают болотные ведьмы? – отозвалась Гледа.
Торн, спрятав в седой щетине улыбку, оглянулся. Гледа вела под уздцы сразу двух лошадей и, казалось, не замечала ни комаров, ни мокрые и вымазанные в тине едва ли не по пояс ноги, ни выступившую на рукавах камизы соль от высохшего пота. Смотрела на отца и улыбалась, хотя и взгляд ее тревогой полнился, и испарина блестела на лбу, и колени от усталости дрожали.
Солнце парило. Прошлым вечером отряд выбрался на островок посреди бескрайнего болота, ночью спасался от гнуса дымом костра, и вот уже второй день клонился к закату, а болото, несмотря на взметнувшиеся вроде бы уже рядом к небу вандилские сосны, все не кончалось. Шагающий впереди Хельм выдернул очередную вешку, передал ее Сопу, который шел следом, и в недоумении нашарил взглядом Торна:
– Вешек больше нет! Как дальше-то?
Торн обогнул замерших проводников, передал уздцы лошади Хельму и вгляделся в кочковатую низину впереди, ничем вроде бы она не отличалась от трясины, которой за два дня они отмерили никак не меньше пяти десятков лиг, но как идти дальше без меток? По палубе легче ходить в средний шторм, чем по травяному ковру над бездной, тем более с лошадьми. Два дня мучений. Хотя, если бы не старуха, что расставила вешки, потратили бы на тот же путь не меньше недели, а то и вовсе провалились бы в одно из бездонных вонючих окон в пружинящей траве. И вот, ивы и осока за спиной, такая же ива и болотный можжевельник впереди, с полтысячи прутьев с обрывками ткани приторочены к седлу лошади Торна и зажаты в руках у Сопа, и еще никак не меньше лиги до первых вандилских сосен. Сколько лет-то стукнуло той бабке? Как сказала Гледа, никак не меньше восьмидесяти. Было бы неплохо так же скакать в этаком возрасте с тяжелой вязанкой за спиной, куда там тому же бургомистру Троббелю, да укроют его в посмертии шелковые травы. И все же странно, что Гледа почти ничего не помнит. Спустилась в соляную штольню, при зажженной коптилке написала то самое послание дяде, затем дождалась Филию, которая отнесла письмо на место, забравшись по лестнице словно кошка по ветке, долго шла за дочерью Унды темными переходами, пока впереди не блеснул свет, выбралась из подземного хода в колючих кустах под речным обрывом, проползла у корней к воде, умылась, увидела старуху на другом берегу и словно утонула в пронзительном взгляде. Или ехала в беспамятстве несколько дней, или потом память отшибло, но пришла в себя уже здесь в трактире от пристального взгляда Раска. Взгляд на взгляд разменялся, что ли? Еще и понять по первости не могла, где она? Да и не сразу поверила Раску. А когда тот рассказал о том, что, кажется, беда приключилась с ее отцом в Урсусе, едва не выскочила из трактира и не побежала обратно на восток. До сих пор удивляется, как этот толстяк сумел ее скрутить, зажать рот, не заорать, когда она прикусила ему пальцы, да еще запихнуть в комнатушку на втором этаже и успеть запереть дверь до того, как она начала ее рубить мечом! И только потом рявкнул и заставил выслушать, что оставили ее здесь две незнакомые женщины, которые и передали ему, Раску, что Торн Бренин прибудет сюда именно сегодня, и ни днем позже, ни днем раньше. Так и вышло. Жаль, что окно комнатушки выходило не на север, а на юг. Как шум внизу начался, пришлось сначала вырубить дверь, а уж потом можно было и по лестнице спуститься, но Гледа ждать не могла – выбила окно в коридоре и спрыгнула на перебитых гебонцев со второго этажа. Не успела сразиться с врагом, опять ей не повезло.
Торн, конечно, после объятий начал донимать ее расспросами, но так ничего и не добился. Единственное, в чем была уверена Гледа, так это в том, что бабка, по следам которой они шли, вроде бы не Чила, но если она та самая Унда, то явно и та, и другая – родные сестры. Скур же, который после прыжка Гледы почти ему на голову едва не начал заикаться, пробормотал только, отдышавшись, что, кажется, это все не магия. «А что же это тогда?» – обозлился Торн. «Слово, – ответил, пожимая плечами, Скур. – Некоторые люди, и не обязательно короли там или важные храмовники, обладают силою слова. Не колдуют, не ворожат, а просто скажут – иди, и ты пойдешь, пока не упрешься. А уж заставить человека забыть что-то легче, чем споткнуться в глухом лесу. Одно хорошо, людей таких очень мало, и мало кто из них дает о себе знать. Но я не такой!» «Это божья благодать, а не простое слово», – вмешался Вай. «Называй, как хочешь, – отмахнулся от монаха Скур. – Кому благодать, а кому хоть что-нибудь подать». «Надолго это забвение?» – с тревогой поинтересовался Торн. «А кто же ее знает? – развел руками Скур. – Может, до следующей встречи с этой бабкой, или пока Гледа другое слово какое услышит, даже случайно. А может, забвение и само рассеется и сотрется со временем». «Было бы еще это время…» – пробормотал тогда Торн, а теперь стоял у края болота и думал, как ему поступить. «Если уж доверять этой бабке, то доверять полностью, – наконец решил он. – Глупо было вести нас через все болото, чтобы утопить на краю Вандилского леса».
