Тема разговора до сих пор не очень-то занимала Валерия, но подкупало его то, что Наталья Николаевна, взрослый человек, почти готовая учительница, делится с ним чем-то, не до конца для самой себя решенным, ищет у него подтверждения своим мыслям. И, благодарный за неподдельный интерес к себе, он ответил живо, как если б тема беседы и впрямь его волновала:
– Это абсолютно точно, Наталья Николаевна!
– Но тогда точно и вот что... Ведь если наоборот... если те, кто вооружен культурой, – не хозяева в школе, школу нельзя считать очагом культуры. Так?
Вот об этом он и думая недавно – правда, немного по-другому.
– Да, – сказал он. – Но как же так?! Я вот стараюсь, как говорится, обмозговать... У нас же очень многие...
Наталья Николаевна перебила его:
– Как – я не знаю. Но, кажется, я догадываюсь, что вы хотите сказать. Вы хотите сказать: многие комсомольцы и пионеры любят литературу, науку, театр. Они презирают шайку хулиганов, которые пытаются властвовать в школе, запугивать в ней всех, кого могут. Я с вами, безусловно, согласна – многие комсомольцы и пионеры их презирают. Но они соседствуют все-таки с темными силами. Они не борются за нашу культуру, а лишь в душе, точно в тиши музея, хранят уважение к ней!
Что-то помешало Валерию подметить во взрослом рассуждении и маленькую несуразность (студентка согласилась со словами, которые сама же приписала ему), и чрезмерную горячность. Он воспринимал сейчас одно – правду, что говорила Наталья Николаевна. Подробности ускользали, и даже сравнение – «в душе, точно в тиши музея» – лишь считанные секунды было для него диковинным. Позднее он ощущал уже не оригинальность, а только горечь этого сравнения.
– Как же все-таки так получается? – после паузы снова спросил Валерий.
– Не знаю, – ответила Наталья Николаевна в третий раз.
Несколько минут они шли молча.
– Вот этот переулок – мой, – сказала студентка. – Доведете меня до дому или, может быть...
– Нет, почему... доведу, – немедля отозвался он.
Оглядевшись, Валерий обнаружил, что ему совершенно незнакомо ни место, где он находится, ни название переулка на ржавой дощечке с полустершейся первой буквой и целехоньким твердым знаком на конце. Захваченный беседой, он не следил за дорогой и теперь помнил всего-навсего, что шагает, кажется, уже довольно долго.
Едва Наталья Николаевна и Валерий свернули в переулок, как от угла отделились трое молодцов – один лет четырнадцати, крупный и рослый, и двое поменьше, похлипче. Они последовали за Натальей Николаевной и Валерием, сначала нарочно громко переговариваясь между собой: «Какая пара», «Вот это пара!», «Жених с невестой!», «Любовь до гроба!» Затем парнишка поменьше забежал вперед и, хихикая, спросил:
– Вы скоро женитесь?..
– Чего ты, не видишь – уже! – басовито откликнулся рослый парень, шедший позади.
– Ребята, как не совестно безобразничать! – возмутилась Наталья Николаевна. – Прекратите сейчас же балаган!
– Жена обиделась! – объявил старший, а двое других старательно захохотали во все горло, семеня по пятам за студенткой и Валерием.
Валерий обернулся, мгновенно схватил хохочущего мальчишку за ворот, приподнял, встряхнул, опустил. Тот побелел от страха. Второй, разом оборвав смех, отпрянул к старшему. Рослый парень подскочил к Валерию:
– Ну-ка, отпусти!
– Я те зубы поскалю! – спокойно и негромко сказал Валерий, не двигаясь с места, и выругался. – Беги отсюда! Дам в лоб! – Последние слова, произнесенные надлежаще грубо и отрывисто, действовали безотказно, так как давали понять мальчишкам, что им встретился «свой», да к тому же, видать, «тертый».
Когда мальчишки, невнятно грозя «попомнить», скрылись, Валерий как ни в чем не бывало вернулся к разговору. Но на студентку встреча произвела большее впечатление.
– Вы себя с ними очень решительно вели! – сказала она возбужденно. – Просто на редкость ловко их спровадили! Я уж не на шутку забоялась...
– Что вы, это ж мелкота, – ответил Валерий небрежно и скромно, – пустяки...
– Но все-таки их было трое! На редкость ловко вы их спровадили, – повторила она. И, поколебавшись, добавила: – Только вот ругались напрасно.
