Произнося слово «справедливость», Наталья Николаевна чувствовала неловкость: понятно ли пятикласснику это слово, сталкивался ли он уже с ним?
Но на прощание Хмелик ей сказал:
– Если вам нужно будет выбирать, лучше не идите в нашу школу работать...
Это был угрюмый, однако добрый совет. Лишенный простодушия.
Наталья Николаевна любила детей. Ей нравилось доходчиво и бодро растолковывать им непонятное, журить, незаметно любуясь их наивностью, жалеть, когда они, нескладно ответив, грустили из-за троек. Ей нравилось испытывать разнообразные и новые чувства. Ребячья жизнь казалась ей большой игрой со множеством забавных правил, к которым надо относиться серьезно, чтоб не оказаться чужаком в детском мире.
Совет Хмелика ошеломил двадцатилетнюю студентку своей ранней мудростью, на нем не было меты того, хоть и затейливого, но несложного мира, каким представлялось ей детство.
В разговоре, который завязался у Валерия с Натальей Николаевной, едва они познакомились (Наталья Николаевна разыскала его, узнав, что он – вожатый Хмелика), обоим хотелось спрашивать. Но оттого, что собеседница Валерия была напориста, и оттого, что она была почти учительница, Валерий поначалу только отвечал.
– Скажите, много в вашей школе хороших ребят? – начала Наталья Николаевна.
– Порядочно. Вообще говоря, много.
Они шли по бульвару. Выдался теплый вечер, неожиданный в череде холодных дней поздней осени, и аллеи заполнились гуляющими. Они шествовали парами, а иногда шеренгами, держась за руки. Впереди звучал баян.
– Сегодня лето нам дает последнюю гастроль, – не то проговорил, не то пропел какой-то парень за их спиной.
– И в комитете хорошие ребята? – спросила Наталья Николаевна.
– В комитете, безусловно, да, – ответил Валерий.
Было неудобно вести деловой разговор, лавируя между гуляющими.
– А есть в школе, наверное, и ребята похуже?
– Есть, конечно, похуже. – Валерий не мог смекнуть, куда гнет студентка.
– И что – приносят они вред? – Наталья Николаевна замедлила шаг, повернула голову к Валерию.
«Приносят, подлецы, да еще какой!» – подумал Валерий, но ответил скупо:
– Бывает, нарушают дисциплину.
– С Хмеликом и Лаптевым, например, «нарушения» были, да? – Тон у Натальи Николаевны был сдержанно-испытующий.
– Я сам про это все время думаю, – просто сказал Валерий.
Он хотел объяснить, что мешает уличить виновников, но Наталья Николаевна продолжала спрашивать. Ее новые вопросы, казалось, ничуть не касались судьбы Хмелика и Лаптева – она интересовалась, любят ли его товарищи и он сам читать и какие книги, кто увлекается театром, кто бывает на концертах в Консерватории. Валерий, недоумевая, рассказал, что читает книги, какие входят в программу по литературе, и еще некоторые, что Станкин – театрал, а Кавалерчик посещает музыкальный лекторий и по воскресеньям ходит на утренние концерты.
– Значит, книги любите, театр любите, музыку любите? Верно?
– Ага, любим, – ответил он утвердительно и вместе с тем озадаченно.
– А за нашу социалистическую культуру не боретесь! – резко сказала Наталья Николаевна.
Фраза эта показалась Валерию слишком громкой, – может быть, потому, что смысл ее был туманен. Культура связывалась в его представлении с парком культуры и отдыха, где летом можно было посидеть на скамеечке в тени, взять напрокат лодку, поиграть в шашки. Некультурно было свистеть в два пальца, браниться. Сейчас Валерий попытался определить мысленно, что в парке было для отдыха и что – самой культурой, но не смог и, немного растерянный, слегка задетый, произнес:
– Почему же не боремся?..
– Вот этого я не знаю, – сказала Наталья Николаевна.
То, что затем услышал Валерий, было неожиданно, потому что повторяло его мысли, а отчасти, правда сбивчиво, отвечало на них.
– Вы знаете, что школы называют очагами культуры? Понимаете почему?
Он неуверенно кивнул.
– Ну, потому, конечно, что в школе вы овладеваете культурой, то есть познаете науки, литературу.
Действительно, науки и литература – это культура, они проходили.
– И, понимаете, оттого, – продолжала Наталья Николаевна, – что хозяева в школе – те, кто вооружен культурой. По-моему, именно по этой причине... Собственно, прежде всего по этой причине школы называют очагами культуры. А по-вашему, так? Права я, по-вашему?
