Лёшкина переэкзаменовка

Это было моё первое в жизни выступление на совете отряда. Раньше я тоже, как звеньевой, бывал на совете отряда, но всегда молчал. Молчал не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что стеснялся. С каждым из ребят, сидевших на совете, я был, конечно, хорошо знаком и мог бы без смущения поговорить о чём угодно, а сказать то же всем вместе я почему-то всегда не решался. Но сегодня я должен был выступить о Лёве Степном.

— Лёва вообще не готовится к испытаниям. Его надо на совет… И тут с ним очень решительно, чтоб… — с непривычки я очень сильно волновался, а окончив выступление, забыл сесть и стоя слушал, что говорят другие ребята.

Председатель совета Юра Корабельников указал мне на стул.

— Зачем Степного сразу на совет? — возразил он. — Надо просто поговорить с ним сначала. Вот тебе и поручим. А потом мне скажешь, что вышло.

В тот же день я отправился к Лёве Степному домой. Раньше я у него дома не был. Мы с ним никогда не дружили.

Едва я вошёл в подъезд большого нового дома, как столкнулся с Лёвой, сбегавшим по лестнице.

— А, Володя! — сказал он, взяв меня за руку и увлекая за собой. — Я, видишь, бегу…

Это я видел, так как сам бежал рядом с ним.

— Слушай, Степной, — остановил я его, — мне надо поговорить с тобой об очень…

— Если хочешь, проводи меня, — перебил он: — я опаздываю в Планетарий. А хочешь, вечером зайди ко мне, или я зайду к тебе.

— Хорошо, заходи, — согласился я, продолжая идти с ним рядом. — А зачем ты в Планетарий?

— Там сегодня лекция «Есть ли жизнь на других планетах?».

— Вот что! А на самом деле она есть? — поинтересовался я.

— Я и сам точно не знаю. Для меня это, понимаешь, особенно важно. Но сегодня выяснится.

Не успел я спросить, почему это особенно важно именно для него, как мы подошли к воротам Планетария и Степной, пожав мне руку, убежал.

Под вечер я вышел погулять. Когда я вернулся, не было ещё восьми часов. На моём рабочем столике лежала записка:

Назавтра, после того как кончились уроки, я подошёл к Лёве, и мы вместе вышли из школы. На перемене я нарочно не начинал с ним серьёзного разговора, так как не хотел, чтобы нас прервал звонок. А я приготовился сказать Степному многое. Сначала я собирался напомнить ему, что все пионеры нашего звена уже начали повторять пройденное. А под конец я придумал описать Лёве, как печально было одному мальчику, который получил переэкзаменовку. Он со мной отдыхал прошлым летом в лагере, и когда все шли купаться и загорать, он в это время учил суффиксы и приставки.

Я открыл было рот, чтобы начать, но Степной очень серьёзно на меня посмотрел и сказал:

— Знаешь, я и не представлял, что Луна вблизи так выглядит…

— То есть как это — вблизи? — не сразу понял я.

— Ну, в телескоп. Он ведь приближает в несколько тысяч раз.

— Что ты говоришь?! — удивился я. — И как же выглядит Луна вблизи?

— О! — сказал Степной. — Она огромная, на ней ясно видны горы, вернее — она вся в горах. И горы с кратерами — должно быть, потухшие вулканы.

— А, кроме гор, больше ничего ты на Луне не заметил? — спросил я.

— Нет, — подумав, ответил Степной, — больше ничего.

— А горы, говоришь, были ясно видны?

— Да, очень хорошо, — сказал Степной.

Я постарался себе представить, какой огромной была Луна, когда телескоп увеличил её в несколько тысяч раз, и решил, что она заняла собой всё небо без остатка; Степному, наверно, даже не удалось охватить её взглядом.

— Но тем не менее даже самые совершенные телескопы, — важно сказал Лёва (и мне показалось, что он повторяет чьи-то слова), — не смогут заменить нам полёта на Луну.

— Так ведь это же просто… В общем же, фантастика, — сказал я, — этот полёт.

— Как — фантастика? — рассердился Степной.

И он рассказал мне о проекте путешествия на Луну с пересадкой. Я не понял зачем, но, по его словам, выходило, что будет создан искусственный спутник Земли. И он будет находиться посередине пути от Земли до Луны. А путешественники сначала долетят до этого спутника, отдохнут там и уже оттуда отправятся на Луну.