Серега решил, что настал момент вмешаться, и сделал два шага вперед. Мгновенная тишина, нарушаемая лишь журчанием воды, установилась в атриуме, «Северные» и «южные» застыли в поклоне, и только Дина не склонила голову:
– Простите нас, господин. Мы немного поспорили о том, где самые красивые девушки.
– Я вижу, – хмыкнул Попов, – чуть до драки дело не дошло.
– Простите, господин, – это уже Снежинка подала голос, – я погорячилась. Прилягте, господин, вы устали и чем-то обеспокоены.
– Да, не слишком приятное утро, – согласился Серега, опускаясь на предложенное кхандкой ложе, – да еще и свары вашей для полного комплекта не хватало. Дайте отдохнуть.
Снежинка чуть повела подбородком, и атриум моментально опустел. Кхандка осталась у изголовья:
– Вы очень напряжены, господин, – Попов почувствовал, как пальцы Снежинки скользнули по груди и плечам, – позвольте я сниму вашу усталость, и вы забудете о неприятностях хотя бы на время?
– Я не в том состоянии, – буркнул Серега, прикрывая глаза, – отдохну немного, тогда может быть.
– Вы не поняли, господин, – улыбнулась кхандка, – лягте на живот и расслабьтесь. Немного терпения, и вы будете как новенький.
– Ну, попробуй, – нехотя согласился Попов, переворачиваясь, – кудесница ты наша.
Снежинка хлопнула в ладоши:
– Арета, негодница! Неси розовое масло! Расслабьтесь, господин, вы не пожалеете, что доверились мне. А ты – смотри и запоминай!
Следующие полчаса кости капитана Мордора трещали под крепкими руками кхандки. Тело словно разделили на отдельные части, каждую хорошенько промяли и затем поставили на место. Нежным рукам Этель было далеко до твердых, как дерево, пальцев Снежинки. Поначалу Попов пробовал протестовать, а один раз даже попытался безуспешно вырваться, но умелые руки знали свое дело, и Серега затих, прекратив сопротивление. Постепенно движения кхандки становились мягче, боль исчезла, в мышцы накатывало тепло, конечности стали тяжелыми, исчезла до сих пор стоявшая перед мысленным взором картина казни, сменяясь ромашковым полем. «Какие ромашки, я же мужик!» – успел подумать Попов и уснул.
Судя по солнечным лучам, падающим в атриум, спал он недолго, но проснулся с ощущением удивительной бодрости. Арета сидела у изголовья и, как только Серега открыл глаза, протянула кубок с вином. Попов сел, пригубил темно-фиолетовой жидкости, явственно отдающей виноградом. Снежинка вполголоса беседовала с Гудроном, устало вытянув мощные руки. Сереге показалось, что она в чем-то убеждает орка, сосредоточенно кивающего бритой головой.
– Спасибо. – Попов отдал кубок Арете и соскочил с ложа, с удовольствием ощущая бодрость тела. Гудрон восхищенно цокнул языком:
– Приятно смотреть на вас, господин. Утром вы выглядели гораздо хуже, простите мне эту дерзость.
Серега потянулся, поиграв мышцами, и кивнул в сторону Снежинки:
– Это все она. Действительно, словно заново родился.
Кхандка развела руками:
– Как научили, так и работаю. Сама теперь девочку учу, но у нее силенок пока маловато.
Гудрон толкнул Снежинку плечом:
– А меня так обновить?
Кхандка засмеялась:
– Смотри, отрабатывать придется. От господина я ничего требовать не могу, а вот ты, клыкастенький, так просто не отвертишься.
– Ты не пожалеешь, – оскалился урук, – в Мордоре немного таких, как я. Конечно, с вашего разрешения, господин.
– Если вы оба не против, то не возражаю, – махнул рукой Серега, – а вот что мне с вашей командой делать? Ты бы видел, Гудрон, что здесь творилось. Едва до мордобоя не дошло.
– Снежинка мне уже рассказала, – кивнул Гудрон, – так бывает. Харад и Кханд уже давно наши союзники. Поначалу, когда Повелитель только обосновался в Мордоре, не все понимали, за что мы боремся, поэтому и до оружия дело доходило. Харадримы даже Лугбурз жгли. Но это давно, лет шестьсот тому назад было. Лугбурз еще только строился, да и Повелитель не набрал полной силы. А теперь видите, господин, дружим, – урук приобнял Снежинку за талию, – братство по оружию, скрепленное кровью. Постепенно и до северян дойдет свет нашей истины, но пока, конечно, они южан на дух не переносят. И обидно им, что мы так хорошо к нашим друзьям относимся. Если мне позволено советовать, то я бы отправил северянок обратно: не уживутся они. А нам, простите – вам, и оставшихся хватит.
