– Вас двоих оставляю, – милостиво решил капитан Мордора, – а остальных отправь, пожалуйста, Гудрон-батыр, обратно к Наместнику.
Урук снова показал себя образцом организатора. Пока капитан Мордора освежался в бассейне, гостевая половина дома опустела. Обед накрыли на веранде, о червях Попов уже не вспоминал и отдал должное искусству повара. Дина прощалась с кем-то из несостоявшегося гарема, к столу опоздала и теперь нехотя ковыряла вилкой запеченную рыбу. Солнце уже скользило к горизонту, когда она поднялась из-за стола:
– С вашего позволения, господин, я хотела бы уехать сейчас.
– На ночь глядя? – удивился Серега. – Я думал, что ты утром поедешь.
– Зато не жарко, – Дина тряхнула волосами, – а с вашей подорожной, господин, ночью так же безопасно, как и днем. Спасибо вам.
– Это не моя подорожная, – отмахнулся Попов. – Наместника благодари. Когда вернешься?
– Если позволите, то через десять дней, – склонила голову девушка.
– Позволю, конечно. Боюсь только, что через десять дней нас здесь уже не будет.
– Пусть это вас не беспокоит, господин. Я догоню вас по дороге на запад. А если не догоню, то найду уже там.
– Ладно, – согласился Серега, – а дома остаться не хочешь? Я бы остался. Затерялся в степи, и никто не найдет.
Глаза Дины подернулись влагой.
– Я надоела вам, господин? Вы отсылаете меня навсегда?
Попов заерзал в кресле:
– Чего ты говоришь такое? Просто я слышал часть вашего разговора. Ты же не доброй волей в «боевые подруги» попала?
Дина снова присела в кресло рядом с Серегой, но взгляд ее устремился куда-то в море.
– Не совсем так, господин. Долго рассказывать, да и много там всего намешано – и несчастная любовь, и золото, и власть Мордора над Харадом, и дурацкие обычаи, о которых на севере давно забыли. Много всего, господин. Снежинку – да, «охотники за головами» еще в раннем детстве из семьи похитили и в Мордор продали. А я… можно сказать, что и добровольно сама себе судьбу сломала. Думала, что за пределами родового шатра другая жизнь течет, яркая и интересная. И даже в чем-то не ошиблась… Да, и вообще, – Дина привычно тряхнула волосами и поймала прядь, туго намотав ее на палец, – осталась бы кочевать со своим родом, давно бы замужем была и детей нянчила, но душа рвалась бы на волю, в Большой мир. А сейчас – ни семьи, ни детей, и душа просит домашнего тепла, но жизнь моя куда как ярче, чем у моих соплеменниц. Что у них? Муж – тупой деспот, который давно предпочитает младших жен, от которого ласкового слова и раз в год не услышишь. Да что там ласка! Он и мужское дело может выполнить только одним-единственным способом. Попыхтит пять минут, иногда даже сапог не снимая, и готово – пошел на кривых ногах дальше кобылам хвосты крутить. А в шатре останется стерва свекровь, которую годы и заботы превратили в сухое сморщенное яблоко, всегда уверенная, что ты слишком поздно встаешь и слишком рано ложишься. И котел у тебя всегда грязный, и дети чумазые, и рожаешь ты одних девочек, и за мужем не ухаживаешь, и на сторону смотришь, хотя и грязнуля, каких поискать, да и много еще чего! Мои ровесницы, кто в Хараде остались, уже давно больше на тягловых лошадей похожи, чем на женщин, уж поверьте мне, господин, – с жаром закончила Дина.
– Ну да, – согласился Попов, – действительно, такая жизнь не сахар. Ты говоришь – ровесницы давно как лошади стали, а тебе-то сколько лет? Ни разу не обмолвилась.
– И не скажу, – расхохоталась девушка, – ни одна женщина о себе такую правду не откроет, господин. Да и не знаю я точно. Повелитель Мордора требует только юношей представлять, когда им шестнадцатый годок минует. Но если вам интересно – от момента, когда я впервые свою женскую кровь увидела, десять раз весна приходила.
Серега смутился:
– Мне так все равно не подсчитать. Значит, дома остаться не хочешь?
– Нет, – отмахнулась Дина, – погостить, вот это с удовольствием. Спасибо вам, что отпустили, года три я там не была, но вернусь я все равно к вам, будьте уверены, господин.
– Да, у нас хорошо, – не удержался от колкости Попов, – и крыша над головой, и кормежка, и слуги?
Дина вспыхнула, но грубостью отвечать не стала:
