– Пойдём, покажу. – И провёл к невысокой железной лестнице, ведущей куда-то вниз. – Там он, сразу увидишь.
Я спускался еле дыша, стараясь ступать как можно тише. Снизу открылся небольшой тамбур на четыре каюты. Дверь в крайнюю слева была открыта внутрь. Её подпирал деревянный ящик, под завязку забитый бутылками водки с пробками, запечатанными сургучом. Отец сидел в глубине проёма и что-то рассказывал огромному деду с бородой, растущей от самых очков. При виде этой картины мне стало нехорошо. Когда ж они выпьют такую-то прорву?! Внутренний голос подсказывал, что мне здесь будут не рады. Я развернулся и, стараясь ступать на цыпочках, ушёл незамеченным.
Отца не было очень долго. Часа, наверное, три, а может, и больше. Когда надоедало сидеть, я снова спускался к пьяной каюте, чтобы проверить, сколько бутылок водки ещё остаётся в ящике. Моё одиночество скрашивал только давешний дядька. Он то появлялся, то опять исчезал. В промежутках нудно рассказывал, что где-то на материке у него подрастает точно такой же мальчонка, которого он не видел два с половиной года. На этих словах дядька прерывался и убегал, краснея глазницами. А когда возвращался, всегда забывал всё, что уже говорил, и начинал сначала. Насколько я сейчас понимаю, он где-то выпивал сам с собой и очень нуждался в общении. Перед тем как исчезнуть окончательно, он вспомнил о своём обещании и принёс мне в подарок чучело краба. «На долгую память. Чтобы море не забывал».
Забудешь его! Я искал своё море по старым приметам, а они не хотели сходиться. Менял корабли, экипажи, места работы. Всё вроде один в один, да что-то не то. Только в Мурманском рыбном порту, поднявшись на борт точно такого же СРТР наконец узнал судно. Долго стоял на некрашеной палубе, пьянея, вдыхал запах дубовых бочек, застарелого тузлука[29] и перегнившей органики, а картинка из детства без зазоров откладывалась на реал.
В салоне всё было немного не так. Только я не очень досадовал, если что-то по мелочам не сходилось. Внутри выдвижного ящика, из которого пьяненький дядька доставал для меня ракушки, валялся моток кабеля, запасной ПТК и лампы для телевизора. А за столом, на том самом месте, где я ожидал отца, сидел красномордый мужик и с отвращением употреблял безалкогольное пиво.
– Чья каюта на нижней палубе, крайняя слева? – нагловато спросил я.
– Моя, – забеспокоился он. – А ты, собственно, кто?
– А я водки принёс. Пошли вмажем…
Надо же, ничего не забыл. А ведь с «долгой памятью» тогда получился облом. Чучело краба разбили в прах, когда мы с отцом возвращались домой на последнем автобусе. Жалко было до слёз. Я ведь рос мужичком жадненьким, а это был, как пояснил дядька, краб-стригунец. Редкий, наверное, вид. Хорошо хоть, коробку с ракушками не потерял.
Скорее всего, отец был хорошо залитым под жвак[30], но в глаза это не бросалось. Если я весь в него и по такому параметру, то он «нёс» хорошо, но с похмелья бывал злым и очень несдержанным. А женщины так устроены: им доставляет особое удовольствие начинать скандалы на свежую голову. Тем более повод был: «Изъял из семьи ребёнка и вернул далеко за полночь».
Когда я проснулся, мамка сидела за столом, опустив голову, а отец бегал по комнате, словесно прохаживаясь насчёт её родословной:
– И мать твоя спекулянтка!
– А ты посмотри на свою мать! – громко сказал Серёга.
Заплакал, конечно. Но ведь сказал. Я не смог бы.
– Ах ты, щенок!!! – взвился отец и зашарил руками по поясу, с покушением на брючный ремень.
Это была его болевая точка. Во время войны бабушку Галю назначили председателем сельсовета. Ей приходилось разносить по домам похоронки. А их было столько, что впору и мужику спиться.
– Не тронь! Убью!!! – В глазах матери было столько страха и ненависти, что даже я поверил: убьёт.
Отец, наверное, тоже. Хлопнув дверью, он ушёл из моей жизни. Навсегда.
Когда в коридоре стихли его шаги, мать попыталась обнять Серёгу, успокоить, вытереть слёзы. Но он холодно отстранился и произнёс с вызовом:
– Попробуешь выйти за кого-нибудь замуж, я убегу из дома.
Тем же вечером мы покупали билеты до Владивостока на теплоход «Советский Союз». Ужинали в столовой морского вокзала. Боялись возвращаться домой. Ну как отец снова напьётся и будет скандалить?
