Словно это было возможно.
Все время падения вниз он знал, что ничего не получится. Самоубийство было привилегией смертных, роскошью, которую ангелы не могли себе позволить.
Его трясло от воспоминаний. Это была не просто агония разбитого о камни и ставшего черно-синим тела. Нет, дело было в случившемся потом. Он лежал там несколько недель, его тело застряло в темной пустоте между двумя громадными валунами. Иногда он приходил в сознание, но его разум настолько потонул в несчастье, что он не мог думать о Люсинде. Он ни о чем не мог думать.
В чем и был весь смысл.
Тем не менее, как и положено ангелам, его тело зажило быстрее и совершеннее, чем была способна зажить его душа.
Срослись кости. Затянулись раны, оставив только аккуратные шрамы, которые со временем исчезли совсем. Восстановились здоровые органы, практически перемолотые при падении. И слишком скоро снова забилось его сильное сердце.
Его нашла Гэбби чуть больше месяца спустя, помогла ему выбраться из расщелины, наложила шины на крылья и унесла его из этого места. Она заставила его поклясться, что он больше никогда этого не сделает. Она заставила его поклясться всегда сохранять надежду.
А теперь он снова здесь. Он поднялся на ноги и, пошатываясь, снова встал на краю.
– Нет, пожалуйста. О Господи, не надо! Я просто не смогу пережить, если ты прыгнешь.
Это был не голос Гэбби. Этот голос был полон сарказма. Дэниел понял, кому он принадлежал, еще до того, как повернулся.
Кэм пристроился у стены из высоких черных валунов. Над бесцветной землей он расстелил огромный коврик для молитв, сотканный из ярких нитей цвета вина и охры. Он покачал подгоревшей ногой яка в руке и откусил огромный кусок жилистого мяса.
– Хотя какого черта? – Кэм, жуя, пожал плечами. – Давай, прыгай. Хочешь, чтобы я передал Люс твои последние слова?
– Где она? – Дэниел направился к нему, сжав кулаки. Был ли расположившийся перед ним Кэм из этого времени? Или он был анахронизмом, путешественником во времени, как и сам Дэниел?
Кэм кинул обглоданную кость со скалы и встал, вытирая жирные руки о джинсы. Анахронизм, решил Дэниел.
– Ты чуть упустил ее. Снова. Что тебя так задержало? – Кэм протянул маленькую оловянную тарелку, полную еды. – Пельмешек хочешь? Они божественны.
Дэниел выбил тарелку из его рук.
– Почему ты ее не остановил? – Он побывал на Таити, в Пруссии, а теперь здесь, в Тибете, быстрее, чем обычный смертный переходит улицу. Ему всегда казалось, что он следует за Люс по пятам. И всегда она оказывалась вне его досягаемости. Как ей удавалось опережать его?
– Ты сказал, что моя помощь не нужна.
– Но ты видел ее? – потребовал ответа Дэниел.
Кэм кивнул.
– Она видела тебя?
Кэм покачал головой.
– Хорошо, – Дэниел осмотрел голую вершину горы, пытаясь представить здесь Люс. Он быстро оглянулся в поисках ее следов. Но ничего не было. Серая земля, черные камни, резкий ветер, совсем никакой жизни – ему это место показалось самым одиноким в мире.
– Что случилось? – спросил он, допрашивая Кэма. – Что она сделала?
Кэм спокойно прошелся вокруг Дэниела.
– Она, в отличие от объекта ее воздыхания, безупречно рассчитала время. Она прибыла как раз вовремя, чтобы увидеть свою собственную великолепную смерть – хорошую на этот раз. Она очень живописно смотрелась на фоне такого поразительного пейзажа. Даже ты мог бы признать это. Нет?
Дэниел быстро отвел глаза.
– Так на чем я остановился? Хммм, ее великолепная смерть, я уже сказал это… Ах да! Она оставалась достаточно долго, чтобы увидеть, как ты кинулся с обрыва, забыв воспользоваться крыльями.
Дэниел понурился.
– Это ни к чему не привело.
Дэниел резко поднял голову и схватил Кэма за горло.
– Думаешь, я поверю, что ты просто наблюдал? И не поговорил с ней? Не узнал, куда она направляется дальше? Не постарался остановить ее?
Кэм что-то проворчал и вырвался. – Я не был рядом с ней. Когда я достиг этого места, она уже ушла. Опять же, ты сказал, что тебе не нужна моя помощь.
– Она и не нужна. Держись подальше. Я сам справлюсь.
Кэм усмехнулся и снова опустился на коврик, скрестив ноги.
– Дело в том, Дэниел, – сказал он, поднося горсть сушеных ягод годжи ко рту, – что даже если бы я верил, будто ты
