Оскар. На свое богатство-то я и надеюсь.
Бернарде. Еще бы! Папенька вам посылает немало… Это ваше неоспоримое достоинство!
Оскар. А я, не скупясь, трачу отцовские деньги на своих друзей! Лошади, обеды в лучших ресторанах, ложи в театрах – за все плачу я, и в этом мое счастье!
Бернарде. У каждого своя специальность!.. Вы – молодчина: вы избрали именно эту и поступили умно… Благодаря такому преимуществу вы у нас на особом положении, на вас постепенно начинают смотреть как на главное лицо, как на краеугольный камень, почти как на председателя нашего общества. Сегодня, например, нам предстоит обсудить одно весьма важное дело, и с этой целью мы идем завтракать не к кому другому, а именно к вам… У вас блестящее будущее!
Оскар. Вы так думаете?
Бернарде. Да вы сами знаете не хуже нас… Между прочим, у вас великолепное строение черепа… Я немножко разбираюсь во френологии[31]… У вас есть бугорок проницательности… Но вы и не из дотошных: вы не позволяете себе роскоши рассуждать, ни во что не вникаете, а прямо идете к цели. Так и надо!
Оскар(смеясь). А что ж? Я верю медицине, в частности – вам, доктор.
Бернарде. Я вам не зря сказал насчет бугорка проницательности!.. Кто же будет на нашем завтраке?
Оскар. Многие из наших товарищей, из наших самых выдающихся друзей не придут.
Бернарде. Где же они?
Оскар. Как всегда, у Итальянцев[32]. Сегодня генеральная репетиция оперы Тимбаллини.
Бернарде. Да, верно!.. Феноменальный талант! Мы непременно должны устроить ему триумф! Он нас отблагодарит за границей!
Оскар. Зато у нас будет Дютилье, наш знаменитый книгоиздатель; Дерузо, наш знаменитый художник; Сент-Эстев, наш знаменитый романист; Монлюкар, наш знаменитый… не знаю, как его назвать…
Бернарде. Экономист, наш знаменитый экономист!
Оскар. Вы все в один голос говорите, что это очень умный писатель!.. Но вот что странно: латынь я понимаю, а его понять не могу!
Бернарде. Да его никто не понимает!.. И в этом залог долговечности его славы. Когда кто-нибудь из нас, набравшись храбрости, скажет в салоне про его книгу: «Это гениально!..» – все думают: «Бедняга! Стало быть, он ее читал!» – и из сострадания верят ему на слово… Кто там станет проверять!.. Ну а еще?..
Оскар. Еще я пригласил моего родственника, пэра Франции, графа де Мирмона с женой, с моей очаровательной кузиной!
Бернарде. Превосходно! Мне как раз надо с нею поговорить… Граф изъявил согласие?..
Оскар. Сказал, что с большим удовольствием…
Бернарде. Отлично!.. Значит, придет.
Оскар. Правда, кажется, это неудобно его жене – она собиралась на торжественный утренник в консерваторию…
Бернарде(качая головой). Ну, значит, не придет.
Оскар. Он же мне обещал! А если Сезарина не хочет, то это дело ее. Стану я церемониться со своей двоюродной сестрой!.. Ведь она же мне доводится двоюродной сестрой: ее отец – родной брат моего отца, дровяника из Вильнёв-на-Йонне… Разница между нами та, что наша семья богатая, а ее – нет… Ей пришлось поступить классной дамой в пансион… Я это очень хорошо помню…
Бернарде(прерывает его). Вот об этом бы лучше не вспоминать.
Оскар. Я как раз на днях ей об этом напомнил.
Бернарде(холодно). Послушайте, дорогой мой: вы человек сообразительный, вы поймете меня с первого слова. Если вы хотите чего-нибудь добиться для себя самого или же для своих друзей от пэра Франции графа де Мирмона, обратитесь сначала к его жене…
Оскар(в изумлении). Позвольте!.. Но ведь это же более длинный путь…
Бернарде(холодно). Напротив: самый короткий! У графа де Мирмона, бесспорно, есть имя, но имя не громкое, он продвигается по службе медленно, хотя никогда не отступает… В тысяча восемьсот четвертом году он стал членом консервативного сената[33], и с тех пор единственной его заботой было сохранить за собой все свои прежние должности, что ему и удалось: у него их восемь!..
Оскар. Восемь должностей!
Бернарде. Восемь! И этот пэр Франции все так же заседает в Люксембургском дворце, как заседал и при Реставрации. Он враг потрясений, всего, что может повлечь за собой какое бы то ни было перемещение, он сторонник тех, кто не лезет вперед, он убежденный приверженец того, что есть, но такой приверженец, который держится в тени и ничем себе не напортит… Слава для него не блеск, а покров темноты; он не любит, чтобы о нем говорили, он укладывается в постель за два месяца до очередного политического кризиса или же до дебатов в парламенте… Я его знаю лучше, чем кто-либо: ведь я его домашний врач. Так вот, мы с ним выздоравливаем только после окончания дебатов… А во всем остальном это прекрасный человек, воображающий, что натура у него властная, между тем как он вечно у кого-нибудь на поводу… В настоящее время он на поводу у собственной супруги, а вот уж супруга ни за кем на поводу не пойдет… Мое дело вам сказать, а вы делайте свои выводы… Характер человеческий проявляется не только в чем-нибудь важном, но и в мелочах, и вот я вас предупреждаю заранее: если Сезарине наш завтрак не угоден, ее муж не придет.
