22 марта 1672 г. без объявления войны, англичане атаковали голландский морской караван, возвращавшийся из Леванта, но эскортировавший его адмирал де Гаазе храбро отбил нападение, потеряв лишь 5 судов. Формальная декларация войны против Нидерландов была объявлена только 12 апреля. Уже в мае войска Людовика XIV форсировали Рейн. Главная французские силы во главе с Тюренном вместе с королем и его двором (Лувуа тоже должен был сопровождать Людовика в кампании) двигались к Маастрихту по левому берегу реки Мез, а вторая армия под командованием Конде шла по правому берегу. Близ Маастрихта, где держал оборону 12-тысячный гарнизон, они объединились. Инженерной частью вторжении заведовал уже ставший незаменимым по этой части Вобан. Третья армия из Кельна и Мюнстера вторглась из Вестфалии в северные провинции Голландии и захватила несколько пограничных крепостей[115].
Принц выразил желание взять Маастрихт, но виконт предложил королю обойти его, оставив 5–10000 солдат блокировать город, поскольку считал, что этот пункт требует долгой осады. В 20 милях к северу они захватили хорошо укрепленный городок Мезейк и для контроля коммуникаций разместили там 4–5 000 человек.
Людовик опять прислушался к совету маршала. Французская армия двинулась к северо-востоку от Рейна, чтобы захватить бранденбургские крепости герцогства Юлих-Клеве, защищающие подступы к Соединенным Провинциям. В течение четырех дней перед Тюренном капитулируют Эммерих, Везель, Рейнберг и другие города. Правда, 17 июня голландский адмирал Рейтер разбил англо-французский флот графа д'Эстре и герцога Йоркского в Солбайском заливе. Но на суше все шло прекрасно. Значительная часть Нидерландов, по обе стороны Рейна, занята была французами почти без выстрела.
Потери все же имелись. Армия Людовика XIV переходила Рейн у слияния с голландской речкой Юссель, за которой находились силы племянника Карла Стюарта, двадцатидвухлетнего принца Вильгельма Оранского. В сложное для Республики время этот неразговорчивый, но отважный и расчетливый юноша становится главным противником Франции. Генеральные Штаты располагали лишь 25000 плохо организованного войска, которым командовал принц, их союзники испанцы — 6000. Лето было исключительно жарким, и река аномально пересохла. Кавалеристы Конде проигнорировали наведенный мост, стали переправляться на своих конях и попали под огонь немногочисленных голландских защитников. Луи Конде потерял около 20 человек, но этим желал и ограничиться. Но вышло иначе.
Принц переправлялся на другой берег на лодке со своим сыном герцогом Энгиенским и племянником герцогом де Лонгвилем. Еще на середине переправы он крикнул голландцам, что если они сложат оружие, их пощадят. Выпив накануне ночью изрядную дозу вина, молодые люди, будучи невнимательными и неосторожными, не услышали (или не хотели услышать) этой фразы, и Лонгвиль выстрелил в противника со словами: «Никакой пощады этим канальям!» В наступившей было до этого тишине началась перестрелка, Лонгвиль был убит, а Конде ранен в запястье. Это было единственное ранение, полученное Луи в своих многочисленных кампаниях. Непонимание и смерть племянника его так разозлили, что, невзирая на боль, он во главе своих всадников сражался, пока противник не был рассеян. Но затем его рана серьезно воспалилась, и он на время был вынужден оставить командование на коллегу. Да и печальные мысли о том, как он объяснит сестре гибель совсем еще молодого человека — ее сына — не давали ему покоя[116].
Вильгельм Оранский со своими силами отошел от Юсселя в провинцию Утрехт. 20 июня Людовик торжественно вступил в сам Утрехт. За ним последовал Наарден, расположенный всего в 20 милях от Амстердама. С 3 по 9 июля защищался только 4,5-тысячный гарнизон Нимвегена, но, в конце концов, и этот город сдался на милость Тюренна. Сам маршал был крайне недоволен своими бомбардирами: большинство ядер расположенных далековато мортир просто не достигали Нимвегена.
Наполеон критиковал Тюренна за руководство этой частью кампании и полагал, что вместо Нимвегена ему надо были идти к Амстердаму. Без промедления двинуться на беззащитный Амстердам еще ранее предлагал Людовику и Великий Конде. Уверенный в своем могуществе и движимый тщеславием, король не желал прислушиваться к советам своих опытных полководцев. Словно смакуя свое превосходство, Людовик предпочел брать города один за другим, в чем его поддерживал и Лувуа.
