— Гениально! Как раз для карнавала!
Парень согласился:
— Да-да, надевшая ее наверняка получит приз за оригинальность.
Шли мы очень медленно. Прогулка ради прогулки, без определенной программы и конкретной цели.
Незачем описывать, по каким улицам мы проходили, где именно останавливались, о чем разговаривали. Не дойдя до начала проспекта, мы свернули влево, на бульвар Акаций. Затем пересекли Театральную площадь и вышли на проспект — названия не помню, не обратил внимания. Потом долго петляли какими-то улочками и вдруг опять оказались на проспекте Ветеранов, где-то около дома номер пятьдесят пять или пятьдесят семь. Не долго думая, мы пошли дальше, к центру.
И конечно же, мы ни на минуту не умолкали. Обсуждали разные темы — не только смешные женские шляпки. Например, девушек, проходивших мимо, или кинофильмы.
Почти полчаса ушло у нас на то, чтобы добраться до пересечения проспекта Ветеранов и Триумфального проспекта — это был уже центр города. Там мы простояли довольно долго, наверное минут десять, потому что на перекрестке столкнулись автобус и такси, и это событие собрало толпу зевак. Мы тоже подошли и стали с любопытством слушать перепалку водителей. Напряжение все нарастало. Обмен любезностями наверняка привел бы к драке, не вмешайся полиция. В самый критический момент всегда почему-то появляется полиция и портит зрителям все удовольствие.
Впрочем, толпа — в том числе и мы — не торопилась расходиться. Но вскоре публикой занялся один из полицейских, и все сразу заторопились по своим делам.
Ледок в наших отношениях постепенно таял. Прогулка, вначале носившая характер чисто формального мероприятия, мало-помалу сблизила нас. Толчком к этому послужил разговор, который обычно заводят мужчины, когда им нечего делать, — разговор о женщинах.
На Университетской площади мы остановились у киоска. У парня кончились сигареты. Пока он отсчитывал деньги, я оглянулся и увидел наконец нашего агента. Он стоял у витрины, примерно в двадцати метрах от нас, и делал вид, будто внимательно ее рассматривает.
— Господа! К моему глубочайшему сожалению, я должен покинуть ваше общество! — сказал Менеджер таким тоном, будто произносил речь на многолюдном митинге. — Я не могу больше терять ни секунды!
И залпом выпил свой апельсиновый сок. Так торопился, что немного пролил на пол.
— Вечно со мной так! Если не держу в руках руль или револьвер, руки дрожат, как при болезни Паркинсона. Но вы, я думаю, меня извините.
Он вытер носовым платком потное лицо, потом шею. Осторожно переступил через лужу на полу и открыл дверь.
— Пожалуй, лучше, если ты позвонишь шефу, — сказал ему следователь. — Не стоит звонить отсюда. Ведь разговаривать придется через коммутатор гостиницы, а здешнему персоналу вовсе не обязательно знать, что мы из службы безопасности.
— Ладно! Я позвоню из автомата и доложу, что мы сняли номер в «Большой национальной». Ну а теперь — полный вперед! Найду мастерскую, доставим машину и посмотрим, что там за напасть такая с этим трамблером. Наверняка пробило крышку или конденсатор. А может, обгорели контакты? В общем, я тебе позвоню из мастерской, когда договорюсь о ремонте. Вот незадача! Черт меня дернул сказать «нечет» вместо «чет»! Сидел бы себе спокойно в номере, а то бегай по жаре, разбирайся с этим проклятым трамблером… Везет же некоторым!
Он вышел в коридор так стремительно, что, если бы в это время мимо 717-го номера проходил бармен, Менеджер наверняка выбил бы у него из рук поднос с напитками. Но ничего подобного не случилось. Напротив, закрыв за собой дверь, Менеджер как-то вдруг утратил всю свою прыть и медленным шагом направился к лифту. В холле посреди коридора он остановился и некоторое время пристально рассматривал какое-то диковинное растение в горшке. Потом так же неторопливо пошел дальше.
Подойдя к лифту, Менеджер нажал кнопку и стал терпеливо ждать, пока лифт освободится. Но он все время был занят. Ждал Менеджер минут пять, а может, и дольше. В другой ситуации он стал бы возмущаться или спустился бы пешком. Но сейчас на его лице не было ни малейшего раздражения. Он остался невозмутимым даже тогда, когда на четвертом этаже в лифт вошла госпожа, надушенная такими крепкими духами, что в тесной кабине стало нечем дышать.
