— У Дженни был лечащий врач, которому она верила. Знаешь, из тех, что обслуживают высший свет. Наверняка своему успеху обязан лишь связями и личным обаянием. Некий Даперголас. Тайна у него в руках.
— Так почему же ты его не спросишь?
— Он не пожелал со мной говорить об этом.
Прокурор улыбнулся. Ему все-таки не хотелось признавать, что он посадил в тюрьму невинного человека.
— Вот видишь!
— Я уверен, что он солгал.
— И что ты от меня хочешь?
— Чтобы ты его спросил.
— Но, если он солгал тебе, с какой стати он мне будет говорить правду?
— Одно дело — полицейский на пенсии, а другое — прокурор, облеченный всеми полномочиями. Я уверен: Даперголас побоится скрыть правду от правосудия.
— Возможно, ты и прав. — Прокурор явно колебался.
Бекас посмотрел на него почти умоляюще.
— Я уверен, что прав.
Он вышел из Дворца правосудия, так и не получив определенного ответа. За обедом он был не в духе, и жена, не удержавшись, полюбопытствовала:
— Плохие новости?
— Ничего хорошего, — только и буркнул Бекас.
Она по обыкновению допытываться не стала. Обед прошел в молчании. Затем последовал обычный ритуал чтения газет. Подавая кофе, жена заметила, что он то и дело поглядывает на часы.
— Спешишь?
— Да. К пяти мне надо быть у одного человека.
Даперголас принимал с пяти до семи.
— К пяти? Но сейчас только три.
В распоряжении Бекаса было целых два часа. Но он не мог усидеть на месте. Вышел из дома в четыре и долго бродил, борясь с нетерпением. Без четверти пять он был уже у дверей приемной. Сестра, открывшая ему дверь, не выказала особой радости при его появлении. «Видно, Даперголас ее предупредил», — подумал Бекас.
Как ни странно, в приемной он оказался один.
Вскоре врач открыл дверь, и лицо его скривилось.
— Опять вы? — ледяным тоном произнес он.
— Да.
На сей раз старый полицейский не стал изображать ягненочка. На прокурора надежда была слабая, и Бекас решил действовать сам. Эту партию он должен выиграть.
Сестра за спиной Даперголаса сверлила Бекаса колючим взглядом. Она была больше похожа на звезду Голливуда, снимающуюся в роли медсестры.
— Что вы от меня хотите? — с той же враждебностью спросил врач.
— Надо поговорить.
Теперь перед Даперголасом стоял уже не проситель-пенсионер, а полицейский при исполнении.
— Слушаю.
— Наедине, — Бекас слегка кивнул в сторону медсестры.
Сейчас или никогда! От волнения у Бекаса неприятно засосало под ложечкой.
Врач колебался. Решительный тон полицейского явно на него подействовал.
— У меня нет секретов от сестры, — выдавил он.
«Еще бы, ведь она наверняка не только сестра», — подумал Бекас и произнес с металлом в голосе:
— Мне нужно поговорить с глазу на глаз.
Бекас играл ва-банк. С Даперголасом он теперь обходился так, как в былые времена с преступниками, у которых надо было вырвать признание. А что, если врач не сробеет да и выставит его за дверь?.. В те секунды, что понадобились Даперголасу, чтобы принять решение, Бекас изо всех сил старался не выдать своего состояния.
— Прошу тебя, Мэри, оставь нас, — обратился к медсестре Даперголас.
Бекас понял, что начало положено. Теперь будет легче. Даперголас пропустил его в кабинет, а красотка медсестра вышла в приемную.
С первой победой вернулась и уверенность в себе. Многолетний опыт научил его почти сразу определять, какой из его противников «сломается», а какой нет. Даперголас «сломался», хотя и прикрывается надменностью.
— Итак…
— Прежде всего должен сообщить, что перед тем, как прийти к вам, я был у прокурора. — И, не дав собеседнику времени опомниться, добавил: — По роду своей деятельности вы не обязаны знать уголовное право и, возможно, не в курсе, что сокрытие правды от правосудия карается законом. А если по причине такого сокрытия следствие идет по неверному пути, вина, естественно, усугубляется.
У врача начала слегка подергиваться левая бровь.
— Не понимаю вас, — сказал он.
«Очень хорошо понимаешь, — подумал Бекас. — Иначе сразу бы вышвырнул меня из своего кабинета».
— Поясню. Как вам известно, Ангелос Дендринос обвиняется в убийстве жены.
— И что же?
— Но он невиновен. Его жена покончила с собой. И вы это знаете.
