— Ее ведь лечил господин Даперголас? — продолжал Бекас.
— Да. Что он вам сказал?
«Ага, — сообразил Бекас, — эти голубчики переговорили между собой».
— А вы разве не знаете? — простодушно спросил Бекас.
Адвокат прикусил язык, поняв свою оплошность.
— Стало быть, насчет ее здоровья вы не в курсе? — не унимался Бекас.
— Я уже сказал. И потом, какое отношение имеет ее здоровье…
— Самое прямое, — прервал его Бекас. — Ну ладно, не буду вас больше утруждать.
Он не сомневался, что Димитриадис знает. Скорее всего, Макрис прав: она сама убила себя. Только это надо доказать. Тут необходимо свидетельство ее врача, а он не хочет отвечать — по крайней мере ему, Бекасу.
Рядом из такси вышла красивая девушка. Бекас поспешно сел в освободившуюся машину и сказал шоферу:
— Улица Арсакиу.
Прокурор Каридис был его старый приятель. Бекас, как всегда, застал его заваленным работой — достаточно было взглянуть на груду бумаг на столе. И тем не менее прокурор очень ему обрадовался.
— Говорят, ты вышел на пенсию.
— Вот уж три месяца.
— Ну и как тебе живется вдали от преступлений?
— Не в такой уж дали, — сказал Бекас. — Судьбе было угодно опять приблизить меня к одному из них.
— Да? И к какому же?
— К убийству Дженни Дендрину.
— Что ты говоришь! Этим делом как раз занимаюсь я.
— Знаю, — сказал Бекас. — Потому и пришел.
— И с чем же ты пришел?
— Видишь ли, у меня есть основания считать, что Дендринос невиновен, что это самоубийство.
Приветливая улыбка прокурора сразу померкла. Человеку всегда неприятно, когда кто-нибудь ставит под сомнение результаты его трудов.
— Но ведь вина Дендриноса доказана.
— И я так думал, — сказал Бекас. — Но факты…
Стараясь не задеть самолюбия прокурора, Бекас рассказал ему обо всем: о знакомстве с Дженни Дендрину, о разговоре с Мариной и с Дендриносом, о Макрисе и — главное — о показаниях горничной. Прокурор задумался.
— Все это весьма любопытно. А ты уверен, что не попался в ловушку? Ведь Дендринос и горничная могли заранее договориться.
— Думаю, что нет. Если бы Дендринос рассчитывал на показания горничной, он бы как-то упомянул об этом на следствии. Да и горничная, судя по всему, даже не подозревает, какое значение я придаю ее словам. А вот Дженни Дендрину позаботилась, чтобы все предстало нам не так, как было на самом деле.
— Значит, собираясь покончить с собой, она задумала свалить вину на мужа?
— Я почти уверен. Она его ненавидела, ревновала к этой молодой актрисе и не могла допустить, чтобы они были счастливы после ее смерти.
— Я считал тебя серьезным человеком. А ты ведешь себя, как… — прокурор запнулся, подыскивая не слишком обидное слово.
— Частный детектив? — подсказал Бекас.
— Ну, что-то в этом роде. — Прокурор добродушно улыбнулся.
Одно время Бекас и сам корил себя за авантюризм. Но, чем больше он анализировал факты, тем яснее ему становилось, что он на верном пути.
— Я недооценил эту женщину. Она чудовищно эгоцентрична, — сказал он.
— Но эгоцентрики, как правило, не убивают себя.
— Убивают, если узнают, что обречены на мучительную смерть.
— Ладно. Изложи-ка мне поподробнее свою версию. Хочешь кофе?
— Нет, спасибо.
Прокурор, если и не поверил доводам Бекаса, то, во всяком случае, заинтересовался ими.
— Мне пришло это в голову, когда я услышал об одной ее странности. Дженни Дендрину ненавидела здоровых людей. Это бывает, если человек неизлечимо болен.
Прокурор слушал молча.
— Сначала я не придал этому значения. Но потом вспомнил, что ситуация складывалась так, как будто Дженни отлично знала время убийства. Тогда я сопоставил эти две детали и пришел к выводу, что в те дни ей, должно быть, стало известно о своей болезни и неминуемой смерти. Она очень любила себя. Такие люди не допускают и мысли о возможных страданиях. И она решает покончить с собой. Но ведь тогда муж унаследует ее состояние и будет счастлив с любовницей. И Дженни задумала таким образом наказать их обоих.
— Прекрасный сюжет для романа, — заметил прокурор. — Тебе, старому полицейскому волку, не пристало так увлекаться романтическими гипотезами.
— Но гипотезу можно проверить, — сказал Бекас.
— Как?
