Больница встретила меня настороженной тишиной. Дверь из приемной в коридор сегодня оказалась запертой изнутри. Я постучала. Открыл мне, не поверите, — Леха.
— Привет, а ты что здесь делаешь?
— Показания снимаю. Говорят, ты — организатор побега.
— Какого побега? — очень натурально удивилась я.
— Да пацан отсюда вчера сбежал. Старшая медсестра с пеной у рта утверждает, что это ты подстроила. И чего она на тебя взъелась?
— Не знаю. Такая представительная пожилая женщина. Стресс, наверное.
— Видно, здорово ты ее достала. Не зарываешься?
— Думаешь, она маньяк? — я сделала страшное лицо.
— Думаю, — Леха потянул меня в приемную, — тебе надо быть поосторожнее.
— Боишься, что уволят?
— Дура, — разозлился Леха, — труп твой не хочу опознавать. Что-нибудь узнала?
— Воспитательница Новый год встречала у дочки и вернулась только после Рождества.
— Хорошо, одним подозреваемым меньше.
— Молодой врач, Светлана, кажется, в сентябре и октябре была на курсах повышения квалификации.
— С натяжкой. От областного центра два часа на электричке.
— Оксана делает выписки из историй болезни, знает все про детей.
— Познакомься с ней поближе.
— Постараюсь. И знаешь что… — я замялась очень естественно.
— Ну, что еще придумала?
— Хочу к психологу на прием напроситься.
— Мысль правильная, только… — Леха остановился, взвешивая: сказать — не сказать. И продолжил: — Смотри, не влюбись.
— Ревнуешь? — захихикала я. — К этому коротышке?
— Ну, — смутился Леха, — знаешь, все эти истории про врача и пациентку, вроде пациентка должна во врача влюбиться…
Доля истины в этих словах была. Во всяком случае, Генка признания в любви получал регулярно. И неудивительно. Нет такого мужчины на свете, кроме аналитика, способного целый час внимательно слушать женскую болтовню. Восхищенные дамы даже забывали, что эту внимательность они регулярно оплачивают в конвертируемой валюте.
— Так то пациентки, а я — сыщик. Буду следить за ним, как кошка за мышкой, — успокоила я Леху.
— Сыщик ты мой, — Леха шутливо обнял меня и шепнул в самое ухо, — я зайду сегодня вечером.
Для профилактики, так сказать.
— Через пару дней, — смутилась я, — понимаешь…
— Понимаю, — согласился Леха.
Наверное, решил, что у меня критические дни. И правильно. Пусть подождет, пока Максим спит на диване в гостиной. Я достала из кармана ключ и открыла входную дверь. Леха небрежно чмокнул меня в щеку и побежал. Прямо к «Жигулям», приткнувшимся у ограды. А я-то их и не заметила. Сыщик, называется.
— Эй, — спохватилась я, — кто же с меня обвинение в организации побега снимет?
Но Леха только помахал рукой и сел в машину. Я вздохнула и пошла в раздевалку. Наверное, сменщица ругает меня на чем свет стоит. Из-за разговора с Лехой я опоздала на пятнадцать минут. В игровой царило уныние.
— Привет, — весело крикнула я, — что сидите, будто жабу проглотили?
— Так ведь Максим сбежал, — отрапортовал Вовка.
— Знаю, только что с милиционером беседовала.
— И он вас отпустил? — удивлению мальчишек не было предела. — А Анна Кузьминична сказала, что вас арестуют. А еще Анна Кузьминична сказала, что вас уволит, — Вовка не унимался.
— Слушай, Вовка, ведь тебя лупят все кому не лень. Неужели ты до сих пор не усвоил, что доносчику всегда достается первый кнут?
Мальчишки довольно засмеялись. Вовка надулся и отошел в сторону.
— Извините, — повернулась я к пожилой нянечке, сидящей на стуле у двери, — действительно, милиционер задержал. А почему детей так мало?
— Трое спят, — недовольно буркнула старушка. Похоже, я вызываю антипатию не только у Анны Кузьминичны. Неужели то, что я не кричу на детей, так раздражает?
— Им аминазин укололи, — прояснил ситуацию один из мальчиков, — когда Максим убежал, они прыгали и кричали, что тоже убегут. Тогда им уколы сделали.
Мое желание достать ручной пулемет, выстроить персонал на заднем дворе и дать очередь крепло с каждой минутой.
— Вам заведующая велела зайти, — прервала мои размышления сменщица, — сиди тут лишний час из-за всяких…
Ну что же, встретимся с высоким начальством. Я вприпрыжку побежала по коридору под завистливыми взглядами пациентов и недовольными — персонала.
