— А Вера Александровна сегодня дома, — ласково приветствовала меня девушка-администратор. Но и дома тети не было. Очевидно, под домом следовало понимать резиденцию Сергея Владимировича. Я позвонила ему, и услышала бодрый тетин голос:
— Отыскалась, пропажа?
— Еще неизвестно, кто из нас пропажа. Дома-то ты не ночуешь.
— А это чтобы не мешать тебе молодых любовников приводить, — отпарировала тетя.
— А ты злая, — я обиженно надула губы, — и это будет тебе дорого стоить.
— Уже. Заглянула сегодня домой и положила кое-что в холодильник. Кстати, Сергей Владимирович тебя в гости приглашает на послезавтра, придешь?
А это очень даже кстати, надо ближе познакомиться с «такими людьми». Я поспешила к холодильнику. Вот открою сейчас дверцу, сделаю бутерброд, налью в ванну воды, плюхнусь, сжимая в левой руке бутерброд, а в правой — любовный роман… Кто-то осторожно постучал в окно. Недоумевая, я открыла дверь. На пороге стоял Максим.
— Ты как здесь очутился? — удивилась я.
— Сбежал из больницы, — страх в голосе Максима смешался с надеждой.
— А мой адрес откуда знаешь?
— Так на столе в коридоре список работников лежит, с адресами и телефонами.
Ну надо же, а я ни разу не посмотрела, что там за листок белеет. Завтра же перепишу все адреса.
— А что же ты теперь будешь делать? — спросила я Максима.
Он замялся, опустил глаза, набрал побольше воздуха и произнес на выдохе:
— Пусти переночевать, — и, не останавливаясь, продолжил, — мне домой сейчас нельзя — туда из больницы придут, менты заглянут, а через пару дней все успокоится, и я огород вскопаю, воды натаскаю, мамке морду набью, чтобы бабушку не обижала, понимаешь?
— Понимаю, — ответила я, — заходи.
Я проделала для Максима все, о чем сама мечтала. И ни о чем его не расспрашивала. Наверное, поэтому, отправляя в рот третье по счету пирожное, Максим сам рассказал свою историю. Восемь лет назад, отравившись самопальной водкой, умер его отец. Мать, и до этого прикладывавшаяся к бутылке, запила еще сильней. Бабушка попала в больницу. Шестилетнего Максима определили в детский дом. Ему там не нравилось, и он мечтал вернуться в родное гнездо. Бабушка поправилась и часто навещала внука, но оформить опеку не позволяло слабое здоровье. Мать много пила и часто меняла любовников. Пять лет назад она родила Катьку. Кто был Катькиным отцом, не знала и сама роженица. За девочкой ухаживала бабушка. Она же покупала ей одежду, а игрушками сестру снабжал Максим — таскал потихоньку из детского дома. Большим подспорьем к пенсии служил огород. Но с каждым годом бабушке все труднее было его обрабатывать. Лет с десяти Максим начал регулярно сбегать из детского дома по несколько раз в год: весной — огород вскопать, летом — прополоть, осенью — выкопать картошку. После побега Максима отправляли в больницу. Несомненно, желание помочь больной бабушке — признак страшного психического заболевания. Но Максим воспринимал наказание спокойно. Ждал, когда закончит девять классов и поступит учиться на автослесаря. Но в этом году в детском доме сменился директор, и Максима отправили в больницу, не дожидаясь побега, для профилактики. Пусть просидит сезон весенних полевых работ под замком, у администрации голова болеть меньше будет.
— Просто так взяли, посадили в машину и отправили в больницу?
— Ну, директриса вызвала в кабинет, спрашивает: «Убегать будешь?» — а я сказал, что ненадолго. А директриса разозлилась и кричит: «Я тебя отучу убегать, сейчас в больницу поедешь!» Я тоже разозлился и тоже закричал: «Дура!» Она меня в кабинете заперла, а там на окне решетка. Я от злости стул в кабинете сломал. А потом приехала «Скорая помощь», и меня в больницу увезли. А мне огород нужно вскопать. Картошку пора сажать.
— А большой огород-то?
— Не, всего шесть соток. Еще посадить нужно помочь. В хате побелить — бабушка давно хочет. Пожалуй, на неделю работы.
— А потом?
— А потом снова в больницу.
Он замолчал.
— Хочешь еще пирожных?
— Не, наелся. А это все твое? — Максим обвел руками кухню и все, что стояло на столе.
— Нет. Хозяйка посторожить попросила. А еда — вроде зарплаты.
