Я зашагал через Лексингтон-авеню. Маргарет Круземарк уже исчезла. Но это не имело значения. Я знал, куда она направляется. Пройдя через вращающиеся двери и очутившись в угловатом, отделанном хромом и мрамором вестибюле, я выяснил в справочном бюро, что компания «Круземарк Маритайм Инкорпорейтед» находится на сорок пятом этаже.
Уже выйдя из лифта, я передумал встречаться с Круземарками лицом к лицу. Сейчас они с легкостью могли побить все мои козыри. Дочь выяснила, что я разыскиваю Джонни Фейворита, и помчалась прямо к папаше. Видно то, что она хотела ему сообщить, было слишком важно, чтобы довериться телефону. Я начал было жалеть о том, что не могу услышать их дружескую беседу за семейным столом, но к счастью, в эту, минуту заметил мойщика окон, собирающегося приступить к работе.
Лысый, пожилой, со вдавленным носом бывшего боксера мойщик шел по блестящему коридору, фальшиво насвистывая прошлогодний шлягер «Птичник». На нем был зеленый комбинезон, а крепления пояса безопасности болтались позади, напоминая пару расстегнутых подтяжек.
— Минуточку, приятель! — окликнул его я, и он, оборвав мелодию, замер со сложенными в трубочку, будто в ожидании поцелуя, губами. — Держу пари, ты не сможешь сказать мне, чей портрет находится на пятидесятидолларовой бумажке.
— В чем дело? Это что, телепередача «Откровенная камера»?
— Ни в коем случае. Просто, я держу пари, что ты не знаешь, чье лицо изображено на полтиннике.
— Ну ладно, умник: Томас Джефферсон.
— Ты ошибся.
— Неужто?… Ну и что с того?
Вытащив бумажник, я извлек из него сложенную полусотенную, которую ношу при себе на крайний случай для непредвиденной взятки и поднял так, чтобы он увидел ее достоинство.
— Мне показалось, тебе захочется глянуть на счастливчика-президента.
Мойщик окон кашлянул и моргнул.
— Ты что, чокнутый, или как?
— Сколько тебе платят? — продолжал я. — Не стесняйся, выкладывай. Надеюсь, это не секрет?
— Четыре-пятьдесят в час, благодаря профсоюзу.
— А каково сделать в десять раз больше? Благодаря мне?
— Вот как? А что я должен сделать за эти бабки?
— Дай мне на часок свой костюм и прогуляйся. Спустись вниз и купи себе пива.
Он почесал макушку, словно она нуждалась в дополнительной полировке.
— Сдается, ты все же чокнутый, — В голосе его послышалось явное восхищение.
— А тебе что за разница? Все, что мне нужно — твоя упряжь и никаких вопросов. Сделаешь полсотни, посидев часок на своей заднице. Ну как, согласен?
— Идет. Заметано, приятель. Если хочешь выложить бабки — я беру.
— Вот и умница.
Мойщик окон кивком головы позвал меня за собой и отвел в конец коридора, к узкой дверце рядом с пожарным выходом. Там был шкафчик для обслуживающего персонала.
— Оставишь мое барахло здесь, когда закончишь, — сказал он, расстегивая пояс безопасности и стягивая грязный комбинезон.
Я повесил свое пальто и пиджак на ручку швабры и натянул комбинезон. Он был заскорузлый, со слабым запахом аммиака, напоминающим пижаму после оргии.
— Лучше сними свой галстук, — предупредил он, — не то подумают, что ты баллотируешься в местные органы самоуправления.
Я сунул галстук в карман пальто и попросил его показать, как пользоваться упряжью. Это оказалось довольно простым делом.
— Ведь ты не собираешься вылезать наружу? — спросил он.
— Ты шутишь? Я всего лишь хочу подшутить над знакомой дамой. Она секретарша на этом этаже.
— Ну и на здоровье, — заметил мойщик окон. — Только оставь барахло в шкафу.
Я всунул сложенный полтинник в нагрудный карман его рубашки.
— Можешь пойти выпить вместе с Улиссом Симпсоном Грантом.
Его лицо осталось равнодушным, как кусок отбивной говядины. Я посоветовал ему взглянуть на картинку, но он, посвистывая, удалился.
Прежде, чем задвинуть свой «дипломат» под бетонную раковину, я извлек свой револьвер. «Смит и Вессон-Сентенниэл» — удобная штука. Его двухдюймовый ствол уютно ложится в карман, а отсутствие курка не позволяет ему цепляться за материю в ответственный момент. Однажды мне пришлось стрелять, не вынимая револьвера из кармана пиджака. Жаль было гардероба, но это куда лучше, чем заполучить казенный костюм без спинки из похоронного бюро.
