Подстраховавшись за оба окна, я шагнул левой ногой вперед. Отцепился, затем прицепился и шагнул правой ногой: готово. Весь путь занял не более нескольких секунд, но мог тянуться и дней десять.
Закрепив левый карабин за ограждение окна, я заглянул в контору Этана Круземарка. Это была большая угловая комната с дополнительной парой окон на моей стене и еще тремя, выходившими на Лексингтон-авеню. Его стол представлял из себя широкую овальную плиту из мрамора, совершенно голую, не считая шестикнопочного телефона и черненой бронзовой статуэтки Нептуна, взмахивающего трезубцем над волнами. У двери сверкал хрусталем встроенный бар. На стенах висели картины французских импрессионистов. Никаких парусников.
Круземарк с дочерью сидели на длинной бежевой кушетке у дальней стены. На низеньком мраморном столике перед ними поблескивала пара крошечных стопок для брэнди. Круземарк очень напоминал свой портрет: краснолицый, стареющий пират, увенчанный гривой прекрасно уложенных серебристых волос. На мой взгляд, он походил скорее на Дэдди Уорбакса, чем на Кларка Гэйбла.
Маргарет Круземарк сменила свое черное торжественное платье на крестьянскую блузу с вышивкой и широкую юбку в сборку. Иногда, то один из них, то другой, поглядывали за окно, на меня. Я нанес щеткой мыльную воду перед своим лицом.
Достав из комбинезона контактный микрофон, я подключил наушник. Завернув аппарат в большую тряпку, я прижал его к стеклу и сделал вид, будто протираю окно. Их голоса звучали так ясно и четко, будто сидел рядом с ними на кушетке.
Говорил Круземарк:
— … и он знал день рождения Джонатана?
Маргарет нервно поигрывала своей золотой звездой на блузе.
— Он назвал его совершенно точно, — ответила она.
— Узнать день — дело нехитрое. Ты уверена, что он детектив?
— Так сказала дочь Эванджелины Праудфут. Он знал о Джонатане достаточно, чтобы прийти к ней со своими вопросами.
— А как насчет доктора в Пафкипси?
— Он мертв. Самоубийство. Я звонила в клинику. Это произошло в начале недели.
— Так значит, мы никогда не узнаем, говорил ли с ним детектив?
— Мне не нравится все это, отец. После стольких лет… Энджел знает уже слишком много.
— Энджел?
— Детектив. Пожалуйста, слушай меня повнимательнее.
— Я перевариваю все это, Мег. Только не торопи меня. — Круземарк отпил немного брэнди.
— Почему бы нам не избавиться от Энджела?
— Что в этом проку? Этот городишко кишит дешевыми сыщиками. Беспокоиться следует не об Энджеле, а о человеке, который его нанял.
Маргарет Круземарк схватила отца за руку обеими руками.
— Энджел вернется. За своим гороскопом.
— Выполни его заказ.
— Я уже выполнила. Он очень похож на гороскоп Джонатана, отличается лишь место рождения. Я смогла бы сделать его по памяти.
— Хорошо. — Круземарк осушил стопку. — Если он на что-то способен, он узнает, что у тебя нет сестры к тому времени, как явится за гороскопом. Поиграй с ним. Ты умная девочка. Если не сможешь выудить из него какую-то информацию, накапай ему что-нибудь в чай. Мы должны узнать имя его клиента. Нельзя позволить Энджелу умереть, не узнав, на кого он работает. — Круземарк встал. — Сегодня днем у меня несколько важных встреч, так что, если ты не возражаешь, Мег…
— Да, у меня все. — Маргарет встала и разгладила юбку.
— Чудесно. — Он обнял ее за плечо рукой. — Позвони мне, как только появится этот детектив. На Востоке я обучился искусству убеждать. Посмотрим, сохранил ли я свои способности.
— Спасибо, отец.
— Идем, я провожу тебя. Каковы твои планы на оставшийся день?
— Ах, не знаю. Я подумывала зайти за покупками к «Саксу». После этого… — Остаток фразы поглотила закрывшаяся за ними тяжелая дверь красного дерева.
Я сунул завернутый в тряпку контактный микрофон в карман комбинезона и попробовал окно. Оно оказалось незапертым и открылось после легкого усилия. Отцепив один из ремней, я перебросил в комнату дрожащие ноги. Через секунду я отстегнул другой ремень и очутился в сравнительной безопасности конторы Круземарка. Риск оправдался: стоило притвориться мойщиком окон, чтобы из первых рук узнать о восточном искусстве Круземарка.
Закрыв окно, я огляделся. Мне очень хотелось порыскать кругом, но на это не было времени. Рюмка Маргарет стояла почти нетронутой на мраморном столике. Вдохнув фруктовый аромат, я сделал глоток. Коньяк скользнул бархатным пламенем по языку. Я прикончил его тремя быстрыми глотками. Он был старым и дорогим, и заслуживал лучшего обращения, но у меня не было на это времени.
