Миссис Поттс не вышла степенно из лифта, как приличествует даме семидесяти лет, а стрелой вылетела оттуда, как комар, спасающийся от дыма.
— Кто это с ней? — спросил Эллери.
— Старший сын, Тэрлоу, — усмехнулся инспектор. — Пакстон говорил о нем.
— Старший сын чокнутой Корнелии, — сказал сержант.
— Он злопамятен, — добавил инспектор.
— Все они такие, — махнул рукой сержант.
— Иногда это называют обидой, — заметил инспектор.
— Злопамятен? Обида? — Эллери ничего не понимал.
— Читайте газеты, — посоветовал ему сержант с ухмылкой.
Эллери подумал, что если с миссис Поттс снять жакет из тафты и одеть в серый костюм из твида, получится Тэрлоу, ее сын… Нет, разницы никакой.
Тэрлоу, в нелепой шляпе с пером, надутый, как индюк, ковылял за матерью. Он был зол, потен и красен.
Тощий мрачный человечек с медицинским саквояжем спешил за ними. На лице его была улыбка, будто говорившая: «Я не бегу, я иду. Это дурной сон».
— Это доктор Иннис, личный врач Корнелии Поттс, — пояснил сержант. — Говорят, она обращается с Иннисом, как с собакой.
— Он и бежит за ней, как собака, — сказал инспектор.
— Но зачем ей доктор? — спросил Эллери. — Она выглядит здоровой, как тролль.
— Я думаю, что это из-за ее сердца.
— Какое сердце? — усмехнулся сержант. — У нее его нет.
Процессия проследовала в комнату № 335. Пакстон задержался возле двери и пробормотал:
— Джентльмены, если хотите увидеть спектакль, заходите.
И шмыгнул за клиентами.
Так Квины и сержант Белли, благодаря больному уху Гривея, пошли смотреть спектакль.
Судья Корнфельд, известный юрист, с превосходством взирал со своего кресла на миссис Поттс, Тэрлоу и доктора Инниса. Он прикрикнул на шепчущихся клерков и изменил порядок ведения дел. Вместо дела «Джакомо против Файф Джоттинг Инн» слушается дело «Поттс против Клифстаттера».
Эллери подозвал Чарли Пакстона, который суетился возле Корнелии Поттс.
— Выйдем отсюда.
Они вышли в коридор.
— Ваши клиенты, — начал Квин, — очаровали меня.
— Старуха? — Пакстон скорчил гримасу. — У вас есть сигарета? В этом деле истец Тэрлоу, а не миссис Поттс.
— Вот как? И для чего он беспокоит мать?
— Тэрлоу таскает ее с собой вот уже сорок семь лет.
— А почему здесь этот доктор Иннис?
— У Корнелии Поттс плохое сердце.
— Ерунда! Для этого она слишком быстро скачет.
— Это верно. Но доктор Иннис всегда сопровождает миссис Поттс, когда она покидает Шу.
— Простите?..
Пакстон удивленно посмотрел на Эллери.
— Вы хотите сказать, Квин, что не знаете, что такое Шу?
— Я очень невежественный человек, — сказал Эллери.
— Мне казалось, что каждый в Америке знает Корнелию Поттс. Вы слышали о фирме «Поттс Шу»?
Эллери вздрогнул.
— «Обувь Поттс — обувь Америки. 3.99. Всюду». Это?
— Да.
Эллери изумленно уставился на закрытую дверь комнаты. В каждом штате, в каждом городе были магазины «Поттс Шу». Малыши носили обувь «Поттс Шу», их отцы и матери, сестры и братья, дяди и тети, их предки. Все носили обувь «Поттс Шу», и бедные, и богатые, весь мир, вся Галактика.
— Но ваше любопытное упоминание, — Эллери повернулся к адвокату, — «когда она покидает Шу»[4]. Это что, ваша собственная терминология?
Пакстон усмехнулся.
— Так пишут карикатуристы из газет, когда помещают что-нибудь в адрес Поттсов. Вы помните забастовку на заводах Поттсов? — Эллери кивнул. — Какой-то шутник на чертежной доске нарисовал особняк Поттсов на Риверсайд-Драйв в виде старомодного ботинка, Корнелию Поттс изобразил ведьмой из «Сказок матушки-гусыни» с шестью детьми. Подпись гласила: «Это старуха, которая живет в Шу. У нее так много детей, что она не может обеспечить своим рабочим прожиточный минимум» или что-то в этом роде. Во всяком случае, с этого времени ее зовут старухой.
— И вы являетесь ее адвокатом?
— Да, но большая часть моей деятельности посвящена Тэрлоу благодаря его чувствительному маленькому сердцу. Вы видели Тэрлоу? Этого толстого маленького троглодита с узкими плечами?
Эллери кивнул.
— Очень похож на маленького кенгуру.
— Тэрлоу Поттс — самый обиженный человек в мире.
— И в этом виноваты деньги, — сказал Эллери. — Очень печально. Он хоть выиграет этот иск?
— Выиграет? — сердито фыркнул Пакстон. — Это тридцать седьмой иск о клевете. И каждый предыдущий кончался ничем. Корнфельд выкинет это дело, он и слушать его не станет. Попомните мои слова.
