— Нет, это принесено сюда не для еды, отец.
— Зачем же тогда?
— По той же причине, что и хлыст. Кстати, чей это хлыст, отец? Ты производил опознание?
— Он принадлежал Маку, — ответил инспектор с довольным видом.
— А бульон в чашке откуда?
— Миссис Котсис, повариха, сказала, что всегда оставляет немного куриного бульона в холодильнике для старухи.
— Тогда убийца перед тем, как совершить свое гнусное преступление, — выпалил сержант, — спустился в кухню, налил в чашку бульон и пробрался сюда. Холодный бульон… — задумчиво прибавил он. — Холодный бульон застывает…
— Не мучайте себя, Белли, — сказал инспектор. — Лучше отправляйтесь в город и узнайте, не закончена ли баллистическая экспертиза. Эллери, пойдем.
Тело Мака отправили в морг, но доктор Прутти сказал, что ему и без вскрытия все ясно. Смерть наступила от выстрела в сердце. Стреляли из пистолета тридцать восьмого калибра.
Инспектор и его сын обошли особняк. В доме было мрачно и тихо. Шейла лежала в своей комнате, молча глядя в потолок. Пакстон, который сидел рядом, с испугом смотрел на ее безучастное лицо.
Когда вошли Квины, Стефен Брент сказал Шейле тихо, без обычного заикания:
— Что же делать, Шейла! Мак умер, его не вернешь. Надо держаться. Мистер Квин — наш друг. Чарли на нашей стороне… Не правда ли, Чарли?
Она стиснула руку адвоката.
— Я люблю тебя, дорогая, — только и мог сказать тот.
— Может быть, позвать доктора? — спросил с отчаянием старик.
— Нет, — голос Шейлы был едва слышен.
Когда они вышли из комнаты, инспектор пробормотал:
— Как мужественно держится этот старый неудачник! А где его приятель Гоч?
— У себя в комнате, как сказал Белли.
— Что он делает?
— Стефен отправил его в постель. Кажется, этого червяка мало трогают несчастья его товарища. Вообще он мне не нравится.
— Нравится — не нравится! — передразнил его отец. — Зачем Брент отправил Гоча в постель? — подозрительно спросил он.
— Старый вояка очень беспокоится за него. Таково мнение самого Стефена Брента.
— Этот вояка часто прикладывается к бутылке, раздраженно сказал инспектор.
— Кстати, ты получил о нем сведения?
— Нет еще.
Они побывали у Луэллы, навестили Горация в его розовом домике, заглянули к Тэрлоу. Луэлла что-то разводила в фарфоровых сосудах. Гораций сочинял величайшее произведение — «Матушку-гусыню». Тэрлоу спал, как человек, который с честью выполнил свою работу. Запах алкоголя витал в комнате, как крылья ангела. Ничего не изменилось, кроме того, как выразился Гораций Поттс, что «еще одним человеком в доме стало меньше».
* * *
Инспектор скрестил копья с доктором Иннисом в гостиной. Он решил поговорить с миссис Поттс, а Иннис считал, что этого делать нельзя.
— Если вы обещаете мне не упоминать о последних событиях… — наконец сдался доктор.
— А о чем, по-вашему, я могу разговаривать с ней, как не о «последних событиях», как вы изволили выразиться? — усмехнулся инспектор.
— Миссис Поттс очень слаба. Известие о смерти второго сына убьет ее.
— Сомневаюсь в этом, доктор.
Их спор прервал приход Эллери. Иннис тут же ретировался.
— Садись, сынок, — обрадовался инспектор. — Как дела? Узнал что-нибудь?
— Нет, — Эллери вздохнул. — Я много думал о Роберте, о Маке, о жизни и смерти, о безрезультативности наших действий. О Шейле…
— Да… — протянул инспектор. В этой семье все было в порядке до тех пор, пока Тэрлоу не затеял тяжбу против Клифстаттера. Маленькая гадость привела к большой. Убийства, и два подряд! Хорошенькое начало!
— Начало? — повторил Эллери. — Ты думаешь, что может быть продолжение?
Инспектор кивнул.
— Это может быть началом заговора против Поттсов. Во всяком случае, более дрянного дела я не встречал. Мало того, что убили двух прекрасных молодых парней.
— Увы, — мрачно кивнул Эллери.
— И это все, что ты можешь сказать? А следы хлыста на лице Мака? Что это: дикая ненависть или психопатия? А куриный бульон?
— Отец, ты помнишь сказку о матушке-гусыне?
Эллери с серьезным выражением лица пропел на мотив колыбельной:
— Жила-была старуха, жила она в ботинке,
У нее было так много детей,
Что она не знала, что с ними делать.
Она давала им бульон без хлеба.
