Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - страница 107

Острая недостаточность распространения навыков и производственных процессов стала ощущаться спустя поколение, когда Россия приняла на вооружение казнозарядные винтовки и револьверы. Когда потребовалось восстанавливать после пожара Тульский оружейный завод – всего через несколько лет после освобождения оружейных мастеров от приписной повинности, – в России не нашлось частных станкостроительных предприятий, которые могли бы выполнить государственные заказы на высокоточное оборудование, и Военное министерство было вынуждено обращаться за границу. Среди всех квалифицирован – ных рабочих в Туле (по данным истории завода, в начале 1870-х годов там числилось 20 000 бывших оружейников) оказалось очень мало квалифицированных механиков и токарей и еще меньше станкостроителей и инструментальщиков [Исторический обзор 1873:11,30]. Американский историк российской оборонной промышленности более позднего периода метко охарактеризовал это как «изначально заложенную примитивность российских заводов» [Goldstein 1971: 90].

Недавнее исследование состояния металлообрабатывающей промышленности Санкт-Петербурга на рубеже XX века дает дополнительный ключ к разгадке проблем станкостроительной промышленности. Из-за прихотливости государственной контрактной системы и слаборазвитого, но дорогого частного рынка металлообрабатывающие заводы имели тенденцию к диверсификации. Обычный рабочий-металлист был универсалом, владеющим различными навыками металлообработки. Хотя перед самой войной в оружейной промышленности возникла некоторая специализация в ремесленных навыках и использовании специальной техники, промышленность в целом характеризовалась отсутствием механизации, зависимостью от ручных инструментов и тенденцией к производству разнородной продукции. Кроме того, управлению ею были присущи слабость контроля, отсутствие упорядоченного, стандартного рабочего процесса, а также примитивный подход к сдельной заработной плате и другим схемам прогрессивной системы оплаты труда [Hogan 1981: 14, 42–43]. Хотя использование специального оборудования для производства винтовки Бердана и металлических патронов началось раньше, чем предполагается в упомянутом исследовании, однако, если таковы были особенности этой важнейшей отрасли в годы, предшествующие Первой мировой войне, нетрудно представить себе, с какими трудностями сталкивалась оружейная промышленность на одно или два поколения раньше.

Слабость станкостроительной промышленности в сочетании с диктатом центральной власти в лице Артиллерийского управления по отношению к местным руководителям оружейной промышленности препятствовала исследованиям и разработкам на уровне завода. Так и не проявивший себя модельный цех в Сестрорецке мало чем помог заводу в целом и уж тем более другим металлообрабатывающим предприятиям того времени. Эти недостатки продолжали преследовать оружейную промышленность, когда в конце века появились различные системы автоматического оружия. В 1887 году Артиллерийское управление создало специальную комиссию, сходную с комиссиями 1860-х годов, для рассмотрения конкурирующих проектов автоматических оружейных систем и рассылки приглашений специалистам, а также для размещения заказов на опытные образцы на государственных оружейных заводах. Одновременно появились еще две комиссии, не имевшие отношения к Артиллерийскому управлению, но оказавшиеся на деле полезнее, чем его детище. Офицерская стрелковая школа вызвалась предоставить изобретателям и конструкторам наилучшие возможности для организации специального исследовательского и конструкторского бюро. Начальник одного из тульских цехов также предложил создать при оружейной мастерской особую группу конструкторов и оружейников. По этому поводу Зыбин писал, что «только в тесном контакте с заводом изобретатель может плодотворно работать, пользуясь богатым оборудованием завода и консультацией специалистов»[287]. От Военного министерства первые русские изобретатели, разрабатывавшие автоматические стрелковые механизмы, не получали весомой поддержки для создания экспериментальных моделей или установок. Оба предложения включали в себя предоставление значительно больших инициативы и полномочий по принятию решений периферийным предприятиям, в данном случае оружейным заводам и даже специальным конструкторским бюро при этих заводах. Полномочия центра, то есть Артиллерийского управления, сводились к выдаче разрешений на средства и оборудование. По действовавшим установлениям даже при наличии у конструкторов официального разрешения на работу над опытными моделями на государственных оружейных заводах их деятельность должна была сопровождаться подробными отчетами о каждом шаге работы; для любых, даже малейших изменений в конструкции требовалось согласование, а экспериментальные модели считались государственной собственностью [Мышковский 1958]