. На этом закончились дипломатические контакты между Россией и Речью Посполитой в период третьего «бескоролевья».
Таким образом, хотя к 1587 г. у русского правительства, с одной стороны, и у ряда политических группировок Речи Посполитой — с другой, сложились четкие и развернутые программы политического переустройства Восточной Европы, кардинально расходившиеся между собой, в течение третьего «бескоролевья» дело так и не дошло до полной и всесторонней конфронтации этих программ. В результате обе стороны не могли себе представить всей глубины разногласий между ними и после окончания «бескоролевья» продолжали считать, что постигшая их неудача вызвана случайными обстоятельствами, неблагоприятным соотношением сил в данный момент и что в иных условиях их планы могут быть реализованы. Так, изучение материалов Посольского приказа ясно показывает, что в конце 80-х — начале 90-х годов XVI в. в случае наступления новой элекции русское правительство было готово снова выставить кандидатуру царя Федора на польский трон[726]. Действия литовских сенаторов на последнем этапе элекции также свидетельствуют, что политические руководители Великого княжества считали возможным соглашение с царем на предложенных ими условиях.
Эти расчеты имели, однако, значение прежде всего для долгосрочного планирования внешней политики обоих государств. На первый план после окончания третьего «бескоролевья» выступили иные политические проблемы. Победа в борьбе за польский трон шведского кандидата была победой тех группировок польских феодалов, которые толкали Речь Посполитую на путь военной экспансии на Востоке. Обеспечив себе поддержку нового правителя — открытого противника России, они были намерены с его помощью перейти к осуществлению тех планов, которые не могли быть проведены в жизнь из-за смерти С. Батория. На этом пути группировки, объединявшиеся вокруг Я. Замойского, ждала упорная борьба с теми силами в стране, прежде всего феодалами Великого княжества, которые были заинтересованы в сохранении длительного мира в Восточной Европе. К рассмотрению хода этой борьбы и ее результатов мы теперь и переходим.
Речь Посполитая между миром и войной (1588–1590 гг.)
Первое столкновение двух направлений в восточной политике Речи Посполитой произошло в январе 1588 г., когда на созванный в Варшаве коронационный сейм прибыла делегация Литвы и предложила Сигизмунду условия, на которых Великое княжество согласно принять шведского принца на литовский трон[727]. В их числе были обязательства будущего короля подтвердить русско-литовский договор о перемирии, добиваться заключения «вечного мира» между Россией и Речью Посполитой[728].
Сигизмунд и его шведские советники прибыли из Стокгольма, как отметил современный наблюдатель, «горя желанием начать войну с Московитом и с помощью поляков расширить свое государство»[729]. Понятно поэтому, что просьба о подтверждении русско-литовского договора была для них неприемлемой. Обстановка еще более осложнилась тем, что отрицательная позиция короля получила полную поддержку собравшихся на сейме коронных политиков. Это неудивительно, если учесть, что на сейме, созванном в условиях вооруженной борьбы между сторонниками претендентов на трон, господствующей группировкой были сторонники Я. Замойского[730]. На совещании 13 января 1588 г. коронные сенаторы решили оказать королю поддержку, выслав «депутатов» на переговоры с литовскими представителями[731]. В центре аргументации коронных сенаторов стоял традиционный еще для «баториаяского лагеря» тезис о военно-политической слабости Русского государства. Сейчас Россия слаба, подчеркивали коронные политики, государь неспособен к правлению, между вельможами распри, земля опустошена, а за 15 лет мира положение может измениться к невыгоде Речи Посполитой[732]. Речь Посполитая, наоборот, усилилась благодаря союзу со Швецией. Соединив вместе шведскую пехоту и польскую конницу, можно считать победу над Россией обеспеченной. В этих условиях заключение мирного договора на условиях «status quo» есть дело неразумное и вредное для интересов Речи Посполитой
