Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - страница 22
К принятию своей программы действий литовские магнаты рассчитывали в дальнейшем склонить феодалов Короны. Несомненным следом предпринимавшихся в этом плане акций следует считать написанный виленским войтом А. Ротундусом памфлет «Zdanie о obieraniu nowego króla», в котором доказывалась необходимость выборов царевича[128]. М. Гарабурда заверял Ивана IV, что, когда он доставит в Вильно информацию о царских предложениях, в Москву для выработки окончательного соглашения отправятся «великие послы» обеих частей Речи Посполитой[129]. Однако в Москве литовские политики снова потерпели неудачу. Условия, изложенные царем М. Гарабурде, оказались совершенно несовместимыми с литовскими предложениями.
Впервые свою официальную позицию по отношению к польскому «бескоролевью» русское правительство сформулировало в царском «ответе» посланцу Речи Посполитой Ф. Ворыпаю, который прибыл в Москву в сентябре 1572 г. с просьбой о продлении перемирия[130]. Именно в этом «ответе» — царской «речи» на отпуске посланца[131] — Иван ІV по собственной инициативе[132] впервые выразил желание вступить на польский трон и сам пытался рассеять невыгодное впечатление, которое его расправы с политическими противниками могли произвести на польско-литовских избирателей. В частности, он обещал, что не будет преследовать ни русских политических эмигрантов, ни последователей Лютера. Однако возможных условий унии царь не излагал, ограничившись лишь общим заверением, что он будет сохранять шляхетские «права и вольности».
Главное место в его «речи» занял вопрос о возможных условиях мира между Россией и Речью Посполитой. Если Речь Посполитая уступит России Ливонию до Западной Двины, то царь готов был отдать ей Полоцк с пригородками и даже добавить к этому что-либо из соседних московских земель. На основе этих предложений мог бы быть заключен «вечный мир» и союз между Россией и Речью Посполитой, независимо от того, будет или нет Иван IV избран на польский трон, но при условии, что выработанный договор будет обязательным для нового польского короля[133]. Если бы удалось заключить мир и союз между этими государствами, — говорил царь, — то я «татарскому [хану] показал бы дорогу за море». Эта часть царских предложений была повторена и в царской грамоте, врученной Ворыпаю; вопрос же о царской кандидатуре на польский трон в этом документе был, по-видимому, обойден молчанием[134]. Таким образом, в сентябре 1572 г. главной целью русской дипломатии было использовать создавшуюся ситуацию, чтобы склонить Речь Посполитую к заключению мира и союза с Россией. По мысли русских политиков, такое соглашение позволило бы не только найти приемлемое для России и Речи Посполитой решение балтийской проблемы, по и поставить надежный барьер на пути османской экспансии в Восточной Европе. Был поднят, правда, и вопрос о польской короне, но, судя по всему, это был пока лишь предварительный шаг, рассчитанный на то, чтобы выяснить реакцию польско-литовской стороны.
С этого момента до начала переговоров с Гарабурдой прошло почти полгода, и за это время позиция русского правительства изменилась. К сожалению, в пашем распоряжении почти пет материалов для того, чтобы судить, насколько полно и точно были информированы русские политики о внутреннем положении в Речи Посполитой
