Кейт поморщилась. Всем была известна история американской «разведенки» и герцога Виндзорского[45]. Но мысль о том, что миссис Симпсон покупала соблазнительные вещички для тайных свиданий с герцогом, превращала эту почти сказочную романтическую любовную историю в удручающе пошлую интрижку.
Мистер Чарльз сделал большой глоток кофе и затянулся сигаретой. Он собирался объявить о своем решении перед закрытием магазина.
– Все как раз будут собираться домой, так что не будет времени на долгие прощания и слезы.
Возможно, думала Кейт, в целом это очень даже неплохая идея; предложение мистера Чарльза, безусловно, задевало в ее душе какие-то струны. Но уйти сейчас из «Chez Ninon» Кейт никак не могла.
– Но как же костюм для супруги Президента?
– Ты вообще понимаешь, что я тебе предлагаю, Кейт? – возмущенно спросил мистер Чарльз; он по-прежнему старался на нее не смотреть и внимательно изучал свой маникюр.
Его поведение сбивало Кейт с толку. Она чувствовала, что он явно не понимает, как много для нее в данном случае поставлено на кон. Ведь это была первая настоящая Шанель, Шанель «от и до», исполненная в «Chez Ninon»! И это, безусловно, была первая вещь «от Шанель», целиком порученная ей, Кейт, и, возможно, последняя.
– Я должна его закончить.
Мистер Чарльз теребил в пальцах краешек букле до тех пор, пока из ткани снова не полетел розовый пух.
– Китти, это же самый обыкновенный дневной костюм! Абсолютно ничего особенного! Наши Хозяйки легко найдут другую мастерицу. А Первая леди очень скоро начнет обращаться непосредственно в наше с тобой ателье.
Кейт казалась невероятной даже сама мысль об этом. А что, если этот новый таинственный спонсор мистера Чарльза – сама миссис Вриланд? В конце концов, помогла же им издательница модного журнала с дизайном платья для инаугурации и с некоторыми другими вещами. Они с Супругой П. всегда были очень близки.
– Китти. Поверь мне. Этот костюм не имеет никакого значения, – сказал мистер Чарльз. – В отличие, скажем, от вещей для поездки в Индию.
– Но это Шанель!
– Нет, это не Шанель. Это Китти, – возразил мистер Чарльз. Затем он встал и направился к двери, оставляя за собой голубой след дыма. – Увидимся в шесть.
Кейт снова посмотрела на рисунок, сделанный Супругой П. Юбка с запахом, совершенно не подходящий к ней жакет с золотыми пуговицами… но все искупал розовый цвет, яркий, как у хамелеона. Кейт представила себе, как Первая леди в этом костюме машет рукой, улыбается, чуть склонив свою удивительную головку, и объясняет, что ей очень жаль, но Кэмп-Дэвид совершенно не годится для детей, а дети у нее просто замечательные, баловни судьбы, кто же станет посылать таких детей в захолустный лагерь, где одна грязь, и медведи, и… – да мало ли что она еще может сказать. То, что она скажет, совершенно не имеет значения. Но все то время, пока она будет говорить, букле идеального розового оттенка, особым образом отражая свет, сделает ее кожу светящейся и нежной, как у ребенка, и все будут ею любоваться, и никто даже не вспомнит, что же, собственно, такое она только что сказала. Легкая розовая «сахарная вата», вьющиеся розы, зарумянившаяся невеста – вот что придет в голову людям, вот что запомнится, когда они будут смотреть на нее. А вовсе не ее оправдания.
– Я не могу сейчас бросить работу над этим костюмом, – сказала Кейт, но мистера Чарльза рядом уже не было.
Перекрути нитку, затем натри ее воском – Кейт повторяла про себя это правило снова и снова. Иголочка была такой тоненькой. А шелковая нитка – скользкой и слишком тонкой. Дело продвигалось медленно. Букле нужно было пристегать к шелковой подкладке самыми мелкими стежками, и швы должны были быть почти незаметными, абсолютно ровными и проложенными на расстоянии не более двух сантиметров друг от друга. Только после простежки можно было что-либо кроить с помощью ножниц и сметывать. И каждый шов должен быть сделан безупречно. Этого требовала Шанель в присланной ею инструкции.
Воск дымился, вызывая у Кейт кашель. Тонкая шелковая нитка постоянно рвалась, и Кейт казалось, что когда ей снова приходится вдевать нитку, ушко иглы с каждым разом становится все меньше и меньше. Это была отнюдь не привычная задача – пришить подкладку к жакету; жакет был необычным именно потому, что подкладка пристегивалась к букле. Это невозможно было объяснить, это противоречило всем разумным доводам, и тем не менее именно бесчисленные швы не только создавали определенную структуру, но и сообщали изделию невероятную эластичность и мягкость.
