И я так могла бы, думала Кейт. Правда, могла бы.
Но на ее столе по-прежнему лежал розовый костюм.
В половине шестого Кейт почувствовала, что ей непременно нужно уйти до того, как вернется мистер Чарльз. Она не знала, куда он ушел, но его не было весь день. Кейт наклонилась к Мейв и тихонько сказала:
– Если я сейчас уйду, то еще успею на проповедь. Мне всегда больше всего нравился именно зачин. Ну что, прикроешь меня?
Мейв уже отпорола расшитый стеклярусом лиф от белого платья и теперь вшивала вставку, которая никак туда не подходила.
– Угу, – буркнула она.
Ее ответ Кейт вполне устроил; она завернула простеганные куски розового букле в хлопчатобумажную ткань, аккуратно перевязала сверток белой атласной лентой и переложила на свой стол, чтобы никому не мешал. Никто, похоже, не заметил, что она перестала работать. Ну, естественно, подумала она, ведь я же невидимка.
Когда она натянула свои лайковые перчатки – они теперь так сели, что стали ей малы по крайней мере на размер, – и несколько поникшую шляпку от «Лили Даше», ей показалось, что гул швейных машинок и голоса сплетниц стали еще громче.
– Я ухожу, – еще раз сказала она Мейв.
Та, наконец, посмотрела прямо на нее и спросила:
– Снова поедешь в полночь кататься на автомобиле с откидным верхом? Может, сперва хоть причешешься?
– Что?
Больше Мейв ничего не успела сказать: в мастерскую вошла мисс Софи и сразу же обратилась к Кейт:
– Да. Пожалуйста, причешись. За тобой заехал джентльмен, и он привез нам мясо.
В голубом, как море, хозяйском кабинете сидел Патрик Харрис. Он подтащил к «почти французскому» столику стул и сидел там вместе с Хозяйками. Дамы сияли. Обстановка была, как наутро после Рождества: весь стол, подделка под Людовика XIV, был завален тесьмой и кусками оберточной бумаги из мясной лавки. Патрик Харрис действительно привез мясо. Возможно, именно поэтому Хозяйки и впустили его через парадный вход.
В общем, все трое, сидя вокруг изящного позолоченного стола, так оживленно болтали, словно это совершенно нормально – зайти в один из самых модных магазинов на Манхэттене и увидеть там сырую свинину. Для мисс Софи Патрик принес увесистый кусок грудинки вместе со шкуркой. Грудинку можно было хоть сейчас сунуть в жаровню. Для мисс Ноны был припасен пакет с белой и черной кровяной колбасой и вкуснейшими сосисками, заплетенными в косу. Сосиски и кровяная колбаса Патрика славились в Инвуде. Он очень строго относился к выбору той свиньи, у которой возьмут кровь, и пользовался овсяной мукой только очень мелкого помола.
Теперь Кейт понимала, какая часть свиной туши ассоциировалась у Патрика Харриса с ее Хозяйками. Что ж, дешево, но очень вкусно. Вот нахал! – подумала она.
– Хорошее мясо, дамы, – это одно из самых возвышенных удовольствий в жизни, – говорил Патрик своим обворожительным мясницким голосом. Дамы хихикали, как школьницы.
– Патрик, нам пора идти. Мои Хозяйки – очень занятые дамы, – сказала Кейт.
Было уже почти шесть, и мистер Чарльз мог появиться с минуты на минуту. И Кейт вовсе не считала, что это был бы самый удачный момент для знакомства мужчин.
– Мы так мило болтали о местных кафе! – сообщила мисс Нона.
А мисс Софи, склонившись к ней, заметила:
– Я же говорила тебе, что Кейт и сын миссис Харрис – жених и невеста.
– А я тебе сказала, что это не так!
Они продолжали пререкаться так запальчиво, словно Кейт и Патрика рядом нет. Кейт посмотрела на часы.
– Нам действительно пора.
Интересно, подумала она, где сейчас мистер Чарльз. Возможно, решил «для куражу» выпить мартини. Кейт представила себе, как он пьет, прислонившись к барной стойке, и ей стало грустно. Она-то знала, что мистер Чарльз способен нервничать даже по пустякам. Она не раз замечала, как у него дрожат руки, но всегда старалась отвести глаза, чтобы его не смущать. Да и остальные девушки в такие моменты попросту отворачивались.
Словно и он тоже невидим, вдруг подумала Кейт и невольно улыбнулась. Но если это так, то, может, она-то сама никакая не невидимка? Может, девушки в мастерской куда добрее, чем ей казалось?
Хозяйки встали.
– Ты – хороший мальчик, – похвалили они Патрика, словно ему лет шесть. Он покраснел, а мисс Нона подошла к нему и расцеловала в обе щеки.
