— Не кипятитесь, Феликс. На Земле давно забыли, что такое условия военного времени. Это в старину штабного писаря за ошибку могли обвинить в саботаже и расстрелять. Теперь там никого не ставят к стенке, и потому можно преспокойно что-то забыть, потерять, записать не туда или вообще не записать. Так отчего же не поиграть и со спецсвязью?
— Я не желаю быть причастным к этой чертовщине! — загремел взбешённый Хантер. — И не собираюсь вытаскивать какого-то штабного кретина из его же дерьма. На Земле решили, что отправили нам шилокрюки. У нас их нет и никогда не было. Так я и напишу им — простым и ясным языком.
Забыв о существовании телефона, Хантер закричал во всю мощь своих лёгких:
— Тайлер! Тайлер!
Через полчаса простое и ясное послание Хантера отправилось спецсвязью на Землю.
«Ничего похожего у нас нет и не имелось ранее».
Послание сохранило даже стиль командующего. Отпали лишь гневные эмоции Хантера.
Рейлтон перебрался к окну, где было светлее. Он ещё раз перечитал содержание космограммы, потом зачем-то перевернул лист вверх ногами. У него подрагивали усы, а глаза непроизвольно сощурились. Лицо генерала стало приобретать пунцовый оттенок.
— Пеннингтон! Сондерс! Эшмор! Уиттакер!
Выстроившись у стола, все четверо поочерёдно прочли сообщение. Потом все четверо стали переминаться с ноги на ногу, переглядываться, рассматривать пол, потолок и стены генеральского кабинета. Наконец всех приковал к себе знакомый до банальности пейзаж за окном.
«Боже, до чего нам приелась баранина!»
— Ну? — спросил Рейлтон, постукивая по столу мотанским признанием.
Четвёрка хранила молчание.
— Сначала они зашибли трёх страусов. Теперь заявляют о своём отвращении к баранине. Я не понимаю, что общего между страусами и бараниной. Но ведь должно же быть хоть какое-то объяснение. Кто-нибудь знает?
Никто не знал.
— А почему бы нам не подарить зенгам и Мотан? — издевательски спросил Рейлтон. — Тогда уж точно можно не опасаться войны.
Эти слова задели Уиттакера за живое.
— Сэр, Мотан пытается передать нам какие-то сведения. Должно быть, у них есть веская причина так выражаться.
— Например?
— Вероятно, у них есть серьёзные основания думать, что секретная спецсвязь уже… не совсем секретная. Быть может, вблизи одной из линий зенги построили свою станцию перехвата. Мотан осторожно намекает, что пора бы прекратить передавать сообщения открытым текстом.
— А что мешает им послать толковую шифрограмму? Тогда бы не понадобилось забивать нам головы всяким таинственным бредом о страусах и баранине.
На Сондерса вдруг сошёл дар красноречия.
— Не допускаете ли вы, сэр, что они иносказательно называют страусиное мясо бараниной? Или что оно по вкусу очень напоминает баранину?
— Я готов допустить что угодно, — закричал в ответ Рейлтон. — Даже воздействие мотанского климата, вызывающего лёгкое слабоумие.
Выпустив пар, генерал уныло добавил:
— Хорошо, допустим, мясо страусов похоже на баранину. И куда это допущение нас приведёт?
Следующим, кого захлестнул поток слов, был Сондерс.
— Очень может быть, сэр, что на Мотане открыли новый и ценный источник питания в лице… нет, в образе какой-то крупной местной птицы, названной ими страусом. Мясо этого создания по вкусу похоже на баранину. Следовательно, Хантер более чем прозрачно намекает, что теперь Мотан менее зависим от дополнительных поставок продовольствия с Земли. В случае необходимости они могут месяцами, если не годами, обходиться собственными ресурсами. Эго, в свою очередь, означает, что зенгам не удастся уморить их голодом, уничтожая направляемые на планету корабли с продовольствием. Таким образом…
— Заткнитесь! — потребовал Рейлтон.
Его вновь начала захлёстывать волна бешенства. Он громко фыркнул, отчего злополучное послание вспорхнуло и слетело на пол. Генерал снял трубку и приказал:
— Соедините меня с отделом зоологии… Нет, вы не ослышались… Отдел зоологии? Скажите, съедобно ли мясо страуса, и если да, что оно напоминает по вкусу?
Выслушав ответ, Рейлтон швырнул трубку и обвёл притихшую четвёрку испепеляющим взглядом.
— Кусок варёной подошвы — вот что оно напоминает!
