— Вышлите им ультиматум, — суровым голосом сказал Дэвид Корман.
— Да, сэр, но…
— Но что?
— Это означает… войну.
— И что из этого?
— Ничего, сэр. — Собеседник с трудом подбирал слова, опасаясь сказать лишнее. — Я просто думал…
— Вам платят не за то, чтобы вы думали. — холодно перебил Корман. — Вам платят за выполнение приказов.
— Конечно, сэр. Совершенно верно. — Схватив бумаги, он торопливо попятился к выходу, — Я тотчас же направлю ультиматум на Лэни.
— Вот так-то лучше! — Корман бросил сердитый взгляд на свой богато украшенный стол и подождал, пока закроется дверь. Затем прошипел: — А то он, видите ли, думал…
Ещё один лизоблюд. Он был окружён льстецами, трусами, слабовольной швалью. Со всех сторон его обступали ничтожества — бесхребетные, готовые вскочить по его приказу, выслуживающиеся, лебезящие перед ним. Они улыбались фальшиво и подобострастно, торопливо соглашались с каждым его словом, мельчайшим жестом подчёркивая почтение, а всё ради одного — чтобы прикрыть свой страх перед ним.
И не без оснований. Он, Дэвид Корман, был сильным. Он был сильным во всех отношениях, сила его была полной и совершенной. Мощный телом, широкий в кости, с крепкими челюстями и тяжёлым, буравящим взглядом — сила внешняя в нём соответствовала силе внутренней, мощь физическая не уступала мощи духовной.
И хорошо, что он был таким. Закон природы состоит в том, что слабый должен уступить сильному. Совершенно разумный закон. Тем более что мир Морсэны нуждался в сильном человеке. Космос полон могущественных соперников, и все они были родом с какой-то полуреальной, давно забытой планеты неподалёку от потухшего Солнца. Долг Морсэны состоял в том, чтобы стать сильнее за счёт слабого, следуя закону природы.
Его тяжёлый палец отыскал на столе кнопку, надавил на неё.
— Командующего эскадрой ко мне. Немедленно, — произнёс он в маленький серебряный микрофон.
Раздался стук в дверь, Корман рявкнул:
— Войдите!
Как только Роджерс приблизился к столу, Корман сказал:
— Мы посылаем ультиматум.
— В самом деле, сэр? Вы полагаете, они его примут?
— Не важно, примут они его или нет, — объявил Корман тоном, не терпящим возражений. — В любом случае мы поступим по-своему.
— Да, сэр.
— Флот готов к боевым действиям, согласно приказу?
— Так точно, сэр.
— Лично проверили?
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Вот мой следующий приказ: задействовать эскадру для доставки на Лэни курьера с нашими требованиями. Местным властям даётся двадцать часов на принятие удовлетворительного решения.
— А если его не поступит?
— Эскадра нанесёт массированный удар ровно через минуту по истечении срока ультиматума. Первостепенная задача — захватить и удержать космодром. Овладев им, высадить наземные войска, которые начнут завоевание планеты.
— Вас понял, сэр. — Роджерс уже готов был уйти. — Ещё что-нибудь?
— Да, — сказал Корман. — Есть ещё одно — особое — распоряжение. Когда всё будет готово к захвату этой базы, корабль моего сына приземлится первым.
Роджер нервно запротестовал:
— Сэр, но он ещё только лейтенант и командует небольшим разведывательным кораблём с экипажем в двадцать человек. А в штурме, согласно плану генерального штаба, должен участвовать один из наших тяжёлых линейных крейсеров…
— Мой сын сядет первым! — Поднявшись во весь рост, Корман навис над столом. Его взор был холоден. — Все должны знать, что Рид Корман, мой единственный ребёнок, выступает в авангарде сражения. Это произведёт превосходный психологический эффект на рядовые массы Морсэны. Это приказ.
— А если с ним что-нибудь случится? — в страхе пробормотал Роджерс. — Что, если он будет ранен или… убит?
— Это, — Корман ткнул пальцем перед собой, — только усилит эффект!
— Так точно, сэр. — Роджерс проглотил комок в горле и заторопился к выходу, оценивая по пути ситуацию.
Получается, ответственность за жизнь Рида Кормана ложится на его плечи? Или этот человек за столом искренен в своём роковом и непримиримом фатализме? Он не знал этого. Знал он только одно — о Кормане нельзя судить по обычным меркам.
Вышколенный и бесстрастный полицейский эскорт замер по стойке смирно, когда Корман выходил из своего громадного служебного автомобиля. Он, как обычно, окинул полицейских суровым взглядом, пока шофёр ждал, не закрывая дверцы. Затем Корман поднялся по лестнице в свой дом, услышав, как дверца машины хлопнула на шестой ступени. Это всегда происходило именно на шестой ступени, и никогда на пятой или седьмой.
