— Бити, — он говорил, — когда-то ты заставила меня высказаться, только разве это ты была? Это море, и темнота, и волны, громко колотящие в дамбу. Всю эту поэзию насчет того, как человек одинок, я нес, потому что ты была хорошенькая — ах, твои темно-рыжие волосы, — а я маленький, и у меня тонкие губы, и я боялся, что ты не пойдешь за меня. Никогда ты меня не любила, но ты согласилась, ради Риверсайд-драйв согласилась и двух манто, и тех, кто приходит сюда играть в бридж и ма-джонг.
Флоренс он говорил:
— Одна досада мне от тебя. Я любил тебя, когда ты была маленькая, а теперь ты мелкая эгоистка. Последние крохи чувства к тебе я утратил, когда ты не захотела поступать в колледж. Лучшее, что ты сделала в жизни, — ты привела в дом образованного человека, такого как Пол, но разве тебе его удержать.
Все это Джордж говорил сам с собой, пока первый апрельский брезг не вошел в спальню, высветив силуэт Бити на постели рядом. И тогда Джордж повернулся на другой бок и немного вздремнул.
Утром за завтраком он спросил у Флоренс:
— Ну как, хорошо провела вечер?
— Ах, оставь меня в покое, — ответила Флоренс.
— Оставь ее в покое, — сказала Бити. — Ты же знаешь — она всегда утром не в настроении.
— Причем тут не в настроении, — чуть не плача сказала Флоренс. — Это все из-за Пола. В жизни никуда меня не сводит.
— А вчера что вы делали? — спросила Бити.
— Да что всегда, — ответила Флоренс. — Пошли погулять. Даже в кино его не затащишь.
— А деньги у него есть? — спросила Бити. — Может, он учится в этом колледже, чтобы в жизни пробиться?
— Нет, — сказала Флоренс. — Есть у него деньги. У него отец богатый. Ах, что толку! Не могу добиться, чтоб сводил куда-нибудь.
— Имей терпенье, — сказала Бити. — В следующий раз либо я, либо отец как-нибудь ему намекнем.
— Я не буду намекать, — сказал Джордж.
— Нет, он не будет, — сказала Бити. — Ну так я намекну.
Когда он пришел домой к ужину, Джорджа ждала записка, что Бити и Флоренс поели пораньше, и Бити пошла играть в бридж на Форест-хиллз, а Флоренс договорилась сходить в кино с подругой. Ужин ему подавала служанка, а потом он пошел в гостиную почитать газеты, послушать военные новости.
В дверь позвонили. Джордж встал и крикнул служанке, которая уже выходила из своей комнаты, что он сам откроет. Это оказался Пол, в старой шляпе и мокром на плечах плаще.
Джордж был рад, что Бити и Флоренс нет дома.
— Заходите, Пол. Что там — дождь?
— Накрапывает.
Пол вошел, не снимая плаща.
— А где Флоренс? — спросил он.
— Пошла в кино с какой-то подругой. Ее мать играет где-то в бридж, не то в ма-джонг. А Флоренс знала, что вы зайдете?
— Нет, она не знала.
Пол, кажется, расстроился. Он пошел к двери.
— М-м, мне очень жаль, — сказал Джордж, надеясь задержать Пола.
Пол повернулся в дверях:
— Мистер Фишер.
— Да? — сказал Джордж.
— Вы сейчас очень заняты?
— Нет, я свободен.
— Как вы насчет того, чтобы немного пройтись?
— Вы же говорите — дождь?
— Просто весенний дождик, — сказал Пол. — Вы плащ наденьте и старую шляпу.
— Да-да, — сказал Джордж, — мне полезно пройтись.
Он пошел к себе в комнату за галошами. Надевая их, он чувствовал радостное возбуждение, но не отдавал себе в этом отчета. Надел старый дождевик, прошлогоднюю шляпу.
Они вышли на улицу, холодный туман упал на его лицо, и по всему телу у Джорджа разлилась радость. Перешли улицу, прошли мимо могилы Гранта и побрели к мосту Джорджа Вашингтона.
В небе плавал белый туман, зацеплялся за фонари. Сырой ветер дул через темный Гудзон от Нью-Джерси и нес с собою весенний дух. Иногда он швырял холодным туманом Джорджу в глаза, ударяя, как электричеством. Джордж с трудом поспевал за размашистым шагом Пола и тайком наслаждался. Ему даже немножко хотелось плакать, но он старался, чтобы Пол ничего не заметил.
Говорил Пол. Рассказывал истории про профессоров в своем Колумбийском университете, и Джордж смеялся. Потом Пол сообщил, что изучает архитектуру, а Джордж и не знал. Пол показывал разные детали домов, мимо которых они проходили, объяснял, что откуда взялось. Джорджу было интересно. Он всегда хотел знать, что откуда взялось.
