Когда-то философией гнушались,
Она в пустынных портиках ютилась
Оксфорда, Падуи,
плащом закрывшись,
Знакомая лишь горстке посвященных.
Теперь ее зовешь к ступеням трона
Ты, мудрость и оплот державы россов,
Ее Юпитер и ее Минерва,
[490]Преемница петровского таланта!
Твоим желаньям ныне все подвластно.
Чтоб слух твой удивить согласьем звуков,
Гордяся столь высоким порученьем,
Летит Эвтерпа
[491] с италийских сводов,
Летит и Флора,
[492] розами увита,
Спешит из Франции к Неве бескрайней
Зеленой смальтой твои взоры тешить,
Тебе даруя новую отраду
И новое даруя изумленье.
[493]А вот подарок серебристой Темзы,
Твоей вельможной жажды утолитель,
В сей чаше аглицкой
[494] напиток знанья,
Британской физики настой недавний.
[495]Авзония украсила ту чашу,
[496]Ее края смочив питьем особым…
Ты будешь в восхищении, увидев,
Как, вырвавшись из плена темной кельи,
Небесный луч в куске стекла дробится,
Являя взору множество оттенков,
Как яркой радугой расцветить может
Он скучный холст, повешенный напротив.
Когда же все цвета сведем мы вместе,
Возникший цвет опять предстанет белым!
В утробе нашего златого Солнца
Нет счета краскам — там рубин пылает,
Сверкают изумруды и сапфиры,
Чисты и неизменны. Слившись вместе,
В лучах своих и небосвод, и Землю
Они купают, жизнь даруя миру.
Вот так, в душе великой сочетая
Достоинства и Тита, и Траяна,
[497]Пыл Цезаря и Августову мудрость,
[498]Блистаешь ты для счастия живущих.
При блеске дня, раскрытого
Ньютоном, Картезия химеры расточатся,
[499]Вернутся к бренному чертогу храма,
[500]На берега их породившей Сены,
Где их алтарь и где Картезий — идол.
А в Петербурге, в этой прежней топи,
Известной камышом да рыбарями,
Где ныне обиталище героев,
Я так и вижу старину Ньютона,
Ведь не напрасно Аполлон с Минервой
[501]Ему открыли тайны высших знаний.
Средь мудрецов Ньютон пребудет первым,
И твой пиит
[502] язык ему дарует.
Тогда земная твердь, морские хляби,
Края полудня, полуночны веси
Исполнятся его премудрой славы.
А ты, славнейшая, тогда услышишь,
Как Истина, паря в просторах невских,
Глаголет итальянскими устами
Под шелест тюркских и татарских стягов,
Что русский Марс в твоем развесил храме.
[503]