Путешествие в Россию - страница 42

который правил империей, пока Надир-шах вел войну с Моголом.[409] Можно было приниматься за дело. Им занялась уже не петербургская фактория, а Англо-русская торговая компания в Лондоне,[410] от которой первая зависела; там за осуществление плана взялись с большим жаром. И после некоторого сопротивления Левантийской[411] и Ост-Индской[412] компаний, которые косо смотрели на желание русской компании вторгнуться в их торговые владения, идея товарообмена через Каспий получила санкцию британского парламента. В России это намерение не встретило никакого сопротивления. Кроме сближения, на которое подобное совместное начинание толкало и ту и другую нацию, немалыми были и преимущества, извлекаемые Россией из этой торговли. Прибыль шла главным образом от транзита персидских и английских товаров; одновременно эта же самая прибыль уплывала из турецких рук. Таким образом, упования англичан начинали сбываться. Появились большие заказы. Элтон был назначен ответственным агентом нарождавшейся торговой отрасли. Против всех ожиданий, он смог весною сорок второго года отплыть из Казани с богатым грузом на крепком и, выражаясь гомеровским слогом, «хорошо сколоченном корабле».[413] Немного дней прошло — и он добрался до Астрахани, откуда вышел в море, развернув над Каспием английский флаг, уже покоривший океаны.

В Персии дела обернулись не совсем так, как предполагалось. Едва третья часть персидского войска имела суконные мундиры; дорога из Астрабада в Мешхед была полна опасностей, на ней хозяйничали туркмены, народ свирепый, живущий в расположенных рядом пустынях, где регулярная армия действовать не может из-за нехватки воды. В Хиве и Бухаре спрос на европейские изделия оказался вовсе небольшим. Об опасностях, которым купцы подвергались уже и на азиатской территории России, я даже не говорю, там татары и калмыки грабили их еще безжалостнее, чем арабы в Южной Азии. Надо учитывать также и смутные, бурные времена, какие тогда переживала Персия. Страна была истерзана и измучена, бедна и деньгами, и людьми из-за весьма жестоких войн. Огромные сокровища, привезенные из Индии Надир-шахом, которые могли хотя бы частично восстановить Персию и дать ей новую жизнь, были им закопаны в Калате,[414] укрепленном месте, и лишь за счет тяжелейших налогов и поборов ему удавалось содержать свое войско.

Торговля, однако же, продолжалась, и, находись она в руках людей предприимчивых и мыслящих трезво, можно было бы надеяться на немалую прибыль. Но подспудно уже складывались и начинали выявляться причины, которые в конце концов привели к краху этой торговли. Армяне, когда-то переселенные шахом Аббасом[415] из собственной их страны и живущие за счет торговли, сильно всполошились, обнаружив на Каспии соперников. К армянам примкнули, как следовало предвидеть, и русские купцы, которые возили из Казани в Персию кожу и прочие товары. Объединившись, они составили против англичан заговор. Эти последние на своем горьком опыте убедились, насколько трудно состязаться с людьми хитрыми, стакнувшимися между собою, укоренившимися в здешних местах, привыкшими к восточному раболепию, — одним словом, в том, что прочная, процветающая торговля в сердце провинций, подчиненных иностранному монарху, почти невозможна.

Но решающим событием, весьма скоро эту торговлю добившим, оказался поход Надир-шаха и его армии в прикаспийские провинции. В те три года, что он затратил на завоевание Индии, бухарские и хивинские татары совершали набеги на Хорасан; в Ширване хозяйничали татары-лезгины[416] — и те и другие забрали в рабство множество местных семей. Надиру, вернувшемуся с победой, было нетрудно подчинить себе татар Хивы и Бухары, которые живут в местности равнинной и открытой, но иначе получилось с лезгинами: они защищены неприступными горами Дагестана, отличаются сложением крепким, приучены к любым лишениям, готовы ревностно защищать свою свободу и все как один воины — своего рода азиатские швейцарцы. Тщетно персидские властители неоднократно пытались их покорить; существует поговорка: ежели царь сошел с ума, пускай идет войной на лезгин. Надир, до тех пор проявлявший великую осмотрительность, пошел-таки на них войной, и его постигла участь предшественников. Молва о его свершениях поначалу побудила кое-какие племена, живущие у южных границ, прислать заложников и подчиниться. Эти племена Надир, как это принято на Востоке, по большей части переселил в Хорасан. Тут бы ему и остановиться, как остановился в свое время Цезарь, перейдя Рейн и нагнав страху на германцев, — не пришло же ему в голову тягаться с ними в лесных дебрях. Надир, напротив, воодушевленный первыми своими успехами, двинулся дальше, занял главную дорогу и углубился в долины и ущелья Дагестана. Далеко он не прошел: горцы, прекрасно знавшие свою местность, со всех сторон окружили и стали уничтожать войска покорителя Индии;