У меня засосало под ложечкой.
— Я не хочу, чтобы ты был несчастен.
— Тогда не уходи, — сказал он. У него на лице было такое отчаяние, что от чувства вины у меня встал комок в горле.
— Я не могу поселиться здесь, Трэв. Это сумасшествие.
— Кто сказал? Просто это были лучшие две недели в моей жизни.
— В моей тоже.
— Так почему мне кажется, что я никогда не увижу тебя снова?
У меня не было ответа. Его челюсти были сжаты, но он не был зол. Мне нестерпимо захотелось подойти к нему, поэтому я встала, обошла стойку и села к нему на колени. Он не посмотрел на меня, поэтому я обняла его за шею, прижавшись своей щекой к его.
— Со временем ты поймешь, какой занозой в заднице я была, а потом и вовсе забудешь обо мне, — я прошептала ему на ухо.
Он шумно выдохнул и погладил мою спину.
— Обещаешь?
Я отклонилась назад и заглянула в его глаза, заключив в ладони его лицо. Я гладила его подбородок большим пальцем, выражение его лица разрывало сердце. Я закрыла глаза и наклонилась к нему, чтобы поцеловать уголок его губ, но он повернулся так, что я коснулась большей поверхности губ, чем собиралась.
Даже притом, что поцелуй удивил меня, я не отстранилась тут же.
Трэвис удерживал свои губы на моих, но и дальше не заходил.
Наконец, я отстранилась и улыбнулась.
— Завтра у меня важный день. Я приберусь на кухне и пойду спать.
— Я помогу тебе, — сказал он.
Мы в молчании мыли вместе посуду, Тото уснул у наших ног. Трэвис вытер последнюю тарелку и поставил ее на полку, а потом повел по коридору, слишком крепко держа меня за руку. Расстояние от входа в коридор до двери спальни, кажется, заняло в два раза дольше времени. Мы оба знали, что от расставания нас отделяет всего несколько часов.
На этот раз он даже не притворялся, что не смотрит, как я переодеваюсь в одну из его футболок ко сну. Он разделся до боксеров и залез под одеяло, ожидая, когда я присоединюсь к нему.
Когда я легла, Трэвис выключил лампу и без разрешения или извинений прижал меня к себе. Его руки напряглись, и он вздохнул. Я уткнулась лицом ему в шею и крепко закрыла глаза, пытаясь насладиться этим моментом. Я знала, что буду хотеть вернуть это мгновение каждый день своей жизни, поэтому полностью отдалась ему.
Он смотрел в окно. Деревья бросали тень на его лицо. Трэвис зажмурил глаза, и во мне поселилось дурное чувство. Мне мучительно было видеть его страдание, зная, что я была не только причиной… но и единственным способом унять его.
— Трэв? Ты в порядке? — спросила я.
Повисла долгая пауза прежде, чем он, наконец, произнес.
— Мне еще никогда не было так плохо.
Я прижалась лбом к его шее, и он сжал меня крепче.
— Это глупо, — сказала я. — Мы будем видеть друг друга каждый день.
— Ты знаешь, что это не так.
Груз печали, которую мы оба ощущали, был сокрушающим, и меня охватила неудержимая потребность спасти нас обоих. Я подняла подбородок, но ощутила нерешительность — то, что я собиралась сделать, все изменит. Я знала, что Трэвис не рассматривал интимную близость в каком-нибудь другом ракусе, чем способ скоротать время, и я снова закрыла глаза и проглотила все свои страхи. Я должна была что-то сделать, зная, что мы будем оба лежать без сна, страшась каждой минуты, приближающей нас к утру.
Мое сердце учащенно билось, когда я коснулась губами его шеи и попробовала на вкус его плоть медленным, нежным поцелуем. Он удивленно посмотрел вниз, а затем взгляд его глаз смягчился, когда он понял, чего я хотела.
Он наклонился и с нежной сладостью прижался к моим губам. Тепло его губ проняло меня до кончиков пальцев на ногах, и я притянула его ближе. Теперь, когда мы сделали первый шаг, я не собиралась останавливаться на достигнутом.
Я приоткрыла губы, позволяя языку Трэвиса найти путь в мой рот.
— Я хочу тебя, — произнесла я.
Внезапно поцелуй замедлился, и он попытался отстраниться. Полная решимости закончить то, что начала, я задвигала губами более взволнованно. В ответ Трэвис начал отодвигаться назад до тех пор, пока не оказался на коленях. Я поднялась за ним, удерживая наши слившиеся в поцелуе губы вместе.
Он схватил меня за плечи, чтобы удержать на расстоянии.
