Я освободилась из-под его руки и оделась, неся обувь в руках, пока шла в комнату Шепли. Америка сидела на кровати, а Шепли снимал рубашку стоя у гардероба.
— Все хорошо, Эбби? — спросил Шепли.
— Мер? — сказала я, намекая на то, чтобы она вышла со мной в коридор. Она кивнула, осторожно на меня посмотрев.
— Что происходит?
— Мне нужно попасть в Морган, прямо сейчас. Я не могу ждать до завтра. — Она улыбнулась одним уголком губ.
— Ты никогда не любила прощаться. — Шепли и Америка помогли мне с сумками, и я смотрела в окно машины Америки всю дорогу до Моргана. Когда мы перенесли все мои сумку в комнату, Америка схватила меня.
— Теперь в квартире все будет совсем по-другому.
— Спасибо, что отвезла меня домой. Солнце взойдет через несколько часов. Тебе лучше поехать, — сказала я, сжимая ее в объятиях и отпуская.
Америка не оглянулась, уходя из моей комнаты, и я нервно кусала губы, зная, как она разозлится, когда узнает, что я сделала.
Моя футболка затрещала, когда я стянула ее через голову, статика в воздухе усилилась с приходом зимы. Чувствуя себя немного потерянной, я свернулась под своим толстым одеялом, вдыхая через нос — запах Трэвиса все еще ощущался на моей коже.
Кровать была холодной и чужой, резко отличаясь от теплой кровати Трэвиса. Я провела тридцать дней в маленькой квартирке с печально известным в Восточном университете бабником, но даже после всех препирательств и ночных гостий, это было единственное место, где я хотела быть.
Телефонные звонки начались в восемь утра, и продолжали раздаваться через каждые пять минут в течение часа.
— Эбби! — застонала Кара. — Возьми уже свой дурацкий телефон!
Я протянула руку и выключила его. Звонки прекратились, пока я не услышала стук в дверь, и поняла, что не получится провести весь день в одиночестве, как я планировала.
Кара дернула за ручку.
— Что?
Америка оттолкнула ее и стала перед моей кроватью.
— Что, черт возьми, происходит? — прокричала она. Ее глаза были красными и опухшими, и она все еще была в пижаме.
Я села.
— Что, Мер?
— Трэвис, мать его, совсем слетел с катушек! Он даже не хотел с нами разговаривать, разгромил всю квартиру, швырнул стерео через всю комнату… Шеп не может до него достучаться!
Я протерла глаза и моргнула.
— Не знаю.
— Фигня! Ты расскажешь мне, что, черт возьми, происходит, и прямо сейчас.
Кара схватил свои душевые принадлежности и убежала. Она захлопнула за собой дверь и я нахмурилась, боясь, что она могла бы рассказать советнику, или еще хуже декану.
— Ради бога, Америка успокойся, — прошептала я. Она стиснула зубы.
— Что ты наделала?
Я предполагала, что он расстроится из-за меня; но не знала, что будет в ярости.
— Я… не знаю, — я сглотнула.
— Он замахнулся на Шепа, когда узнал, что мы помогали тебе. Эбби! Пожалуйста, скажи мне! — взмолилась она, — Это пугает меня!
Страх в ее глазах заставил сказать только частичную правду.
— Я просто не могла сказать «Прощай». Ты же знаешь, это трудно для меня.
— Это что-то другое, Эбби. Он, черт возьми, сошел с ума! Я слышала, как он звал тебя по имени, а затем метался по всей квартире, разыскивая тебя. Он ворвался в комнату Шепа, желая знать, где ты. А затем попытался связаться с тобой. Снова, и снова, и снова, — вздохнула она. — Его лицо… Господи, Эбби. Я никогда не видела его таким.
— Он разорвал все простыни на своей кровати, и выкинул их вместе с подушками, разбил зеркало кулаком, выломал дверь… снес с петель! Это была самая страшная вещь, которую я когда-либо видела в своей жизни.
Я закрыла глаза, и слезы потекли по моим щекам. Америка сунула мне сотовый телефон.
— Ты должна позвонить ему. Должна, по крайней мере, сказать ему, что все в порядке.
— Ладно, я позвоню ему.
Она сунула телефон снова.
— Нет, ты позвонишь ему сейчас. Я взял ее телефон в руку, нажимая пальцами на кнопки и пытаясь представить, что я могу сказать ему. Она выхватила его из моих рук и сама набрала номер, а затем вернула мне. Я поднесла телефон к уху и глубоко вздохнула.
— Мер? — ответил Трэвис, его голос был наполнен беспокойством.
— Это я.
Несколько секунд на линии было тихо, прежде чем он заговорил.
