К тому моменту мы уже перешли в дом и играли на обеденном столе. Мать еще не спала, а лежа при потушенном свете, на кровати в смежной комнате, где, кстати, и мы тоже всегда помещались на ночь, терпеливо ждала, когда мы, наконец, «откажемся от нашей очередной бредовой затеи». Дед и дядя Вадик спали наверху и разыгравшуюся сцену, по всей видимости, не услышали: первый каждый вечер принимал лекарство от бессонницы, ну а дяде Вадику снотворным служила очередная чекушка водки; и все же я бы не удивился, если бы на следующий день они стали наперебой интересоваться у моей матери, что произошло, и из-за чего поднялся такой шум.
События протекали в следующей последовательности.
Сначала разговор сник, превратившись в обрывочные замечания по поводу «баталии», происходившей на доске.
Потом я выжал из себя очередной ход. Мишка этого не увидел — он смотрел куда-то в сторону, на остывавшую печь, но потом обернулся, как-то даже рефлекторно.
— Ты пошел?
— Да-да… теперь твой ход… — я покивал головой, зевнул, потом взгляд натолкнулся на три стрельчатые, стоявшие рядом фигуры слонов, у меня зарябило в глазах, и я уронил голову окончательно.
Вернулся от легкого толчка; брызнувший свет и Мишкины слова помогли мне сразу же прийти в себя, иначе я, вероятно, долго бы еще не сумел осмыслить, кто я и на чем остановилось мое сознание.
— Эй!.. Что с тобой?
— Чего?..
— Ты спишь что ли? Заснул? Мы договаривались до двух ночи сидеть. Ходи — твой ход.
Из смежной комнаты послышалась возня, ворчание; потом более отчетливое:
— Чего себя мучить, я не знаю! — недовольный голос моей матери, чуть гулкий от дремы и мягкой подушки.
— Ходи же! — резко повторил Мишка.
Меня качнуло назад, потом я все же попытался сконцентрироваться, но вдруг не выдержал:
— Слушай, может, завтра доиграем? А сейчас спать пойдем?
— Наконец-то прозрение наступило! — пронзительный скрип пружин на кровати — мать села; потом принялась энергично шарить босыми ногами по облезлому деревянному полу, стараясь надеть шлепанцы, — слышались короткие наждачные тычки.
— Нет, я не согласен! Давай продолжать! — от негодования Мишка даже привстал и вытаращил глаза; мне пришло в голову, что они сейчас ничего не видят.
— Нет, нет, все, спать, спать, — щурясь от света, мать прошла к столу, — завтра доиграете. А сейчас руки мойте и в постель. Давайте, давайте… я полью вам из ковшика. — И, наклонившись к нам, повторила уже более напористо:
— Вы слышали меня или нет? В конце-то концов!
— Все, Миш, давай завтра доиграем и правда, — я устало поднялся из-за стола; вид у меня был такой убитый, что даже матери хотелось подчиниться.
— Что ты сказал? — Мишка так опешил, что едва сумел выговорить эти три слова; но потом, видно, проглотил слюну, — завтра доиграем — так ты сказал?
— Ну ты как знаешь. Можешь продолжать сидеть, если хочешь, а я пойду.
— Вот молодец! Пошли, я тебе полью, — тон матери всегда становился благодушным, когда ей удавалось одержать победу над Мишкой.
— Черт возьми, да что это такое! — Мишка вскочил, молниеносно повернулся волчком на триста шестьдесят градусов и прищелкнул пальцами, — ты просто… просто… ты говорил до трех ночи или хотя бы до двух! Давай до двух, слышишь? До двух! — взвизгнул он едва ли уже не плача; но потом и заплакал, и весь покраснел.
— О, о! Тебя чего, опять припадки что ли бить начинают? — мать презрительно скривила губы, — Максим, пойдем. От дураков…
— Не говори так тоже, ладно? — сказал я предупредительно; к этому моменту сон у меня уже как рукой сняло, но обратной дороги не было, да я и не испытывал такого желания — идти на попятную, — мы просто доиграем завтра и все.
— Доиграешь, доиграешь… Пошли!
Я мыл руки в предбаннике, а Мишка все пускал в мою сторону чудовищные угрозы, совершая при этом самые нелепые пассы; он то краснел, то дрожал, то подскакивал на месте, то принимался, бегая, выделывать возле стола полукружия — словом, в него будто бы и впрямь бес вселился.
— Ты проиграл, слышишь?.. Если ты сейчас же не сядешь за стол и не продолжишь игру, то ты проиграл! Ты забрал четыре моих фигуры против одной — но ты проиграл. Говорили, сидим до двух — значит, до двух. Ты проиграл!
