Мотаясь из конца в конец города, Алексей с радостью констатировал, что чем больше он бегает, тем лучше себя чувствует: голова, забитая кучей различных проблем и вопросов забывает болеть. А общая энтропия покидает организм вместе с потом. Правда, несколько раз складывалось впечатление, что чьи-то настороженные взгляды буравят спину, но поразмыслив, Алексей от мыслей о слежке отказался. В Преторию он попал во второй раз в жизни, врагами среди буров обзавестись не успел, а в наличии конкурентов весьма и весьма сомневался.
Прошатавшись полдня по столице и пообщавшись с массой народа, Пелевин стал счастливым обладателем десятка предложений различной степени сомнительности о приобретении амуниции, пяти «достовернейших» вариантов сведений о дислокации противоборствующих армий, трех «абсолютно точных» карт интересующей его местности и одной устной инструкции о маршруте путешествия. На общем фоне полученной информации, последняя воспринималась как наиболее правдоподобная. И совет, сходить, посоветоваться с одним опытным человеком. Он, правда, живет на другом конце города, но чудеса случаются и в жизни: именно сейчас обиталище Алексея расположено именно в том районе. Ну, почти.
Еле переставляя натруженные ноги, Алексей забрел в пустынный переулок в двух кварталах от его гостиницы. Городские улицы, укутавшись в сумерки, как часовой в старенькое одеяло, бойницами занавешенных окон настороженно наблюдали за человеком и собакой, устало тащившимися к дому Рика Декарда. Мало кто отваживался даже подойти к ограде усадьбы старого скиптрейсера[21], а уж смельчаков, рискнувших звякнуть в дверной колокол или пнуть калитку каблуком и вовсе не припоминалось. По крайней мере, последние три года.
Понаблюдав с четверть часа за безжизненным с виду домом, Алексей уже потянулся к шнурку колокольчика, как вдруг из-за спины донеслось насмешливое покашливание.
— Вот, значит, кого Матеус Чернофф по бушу бегать подрядил, — откуда-то из темноты вышагнул, невысокий, загорелый чуть ли не дочерна европеец. — Авантажен, слов нет, авантажен…
Жутко жалея, что хлипкая калитка спину не прикроет, Пелевин не торопясь развернулся и обвел проулок внимательным взглядом. Как он и предполагал, насмешник был не один: справа и слева от него скалились еще двое. Точнее — трое, в руках бродяги слева, исключая любую возможность сопротивления, тускло поблескивал двуствольный дробовик. Алексей покачал головой и с досадой сплюнул на землю: как бы ловко ты ни обращался с револьвером и как бы ни был скор твой пес, с шести футов сдвоенный заряд дроби махом сметет любого ганфайтера.
— Ага! — коротко хохотнул незнакомец, — приметил дуру, что Аллен в руках нянчит? Приметил… — бродяга вынул из кармана длинную папиросу и неторопливо размял ее пальцами. — Так что, милсдарь, ты и сам за револьвер не хватайся и псинку свою придержи… Да и нас, — европеец повел рукой в сторону приятелей и скорчил демонстративно доброжелательную физиономию, — не опасайся. Расскажешь, куда и зачем Чернофф тебя налаживает, и пойдешь себе. С миром. Давай, рассказывай, — насмешник повелительно махнул рукой. — И насчет того, что перестрелять нас успеешь или на помощь кто придет, не обольщайся…
— Чтоб с такой швалью разобраться, — Алексей, остановив изготовившегося к прыжку Бирюша, презрительно оттопырил губу, — мне, мил человек, оружие не надобно.
Траппер смерил удивленных подобной наглостью оппонентов, поднял правую руку на уровень глаз и, направив указательный палец в лоб владельцу дробовика, словно взводя револьверный курок, шевельнул большим пальцем.
— Ы-ы-ы! — зайдясь в натужном хохоте, европеец гулко шлепнул себя ладонями по бедрам, — глянь, народ, какой весельчак нам нынче попался!
Глядя на охватившее его противников веселье, траппер язвительно фыркнул и, имитируя выстрел, зычно выкрикнул: «Туду-у-ух!!!», и, словно компенсируя отдачу выстрела, вскинул руку вверх. Внезапно, в ржание перегородивших дорогу бандитов вплелся глухой раскат револьверного выстрела, и голова владельца дробовика разлетелась вдребезги.
Одновременно, Алексей, освобождая Бирюшу место для броска, отпрыгнул в сторону и выхватил револьвер. А двое оставшихся бандитов почти синхронно рухнули на землю: весельчака свалил Бирюш, а его приятеля — пелевинская пуля.
