Москва, запутанная в провода, залатанная рекламными щитами, с бесцветной проседью хрущевских, брежневских, сталинских бетонных коробок. Многоцветная деревня, окраина мира, центр безумия, пантеон нелепых идей.
Я — БОЕЦ.
От остановки желтого автобуса я не тронул ни одного противника, стараюсь не вглядываться в их лица. Но они сами смотрят на меня, будто я афишная тумба. Мое лицо, ах, да. Ну конечно, они гордятся своей работой. Куда вы все спешите?
СВОБОДА.
Если бы они понимали, что это значит.
Это когда внутри ничего не болит.
ПРОТИВНИК ТАК ЛЕГКО ВЛАЗИТ В ВАШИ ОБОЛОЧКИ.
Я устану очищать эти улицы. Кровь зальет руки, рукава, одежда засохнет корочкой крови, если я буду очищать эти светлые улицы от противника.
Кузнецкий мост — Пушкинская — Тверская — Маяковская. Балаган. Всю дорогу я как будто поднимаюсь вверх и никак не могу понять: что я ищу?
Кого? На перекрестке между Тверской и Садовым кольцом висит плакат. Я упираюсь в него и начинаю понимать. Огромный, трех метров роста негр в боксерских трусах и боксерских перчатках стоит, склонив голову, в боевой стойке и смотрит на меня.
ВОТ ОНИ!
Я вспомнил!
— Я вспомнил! — Я расталкиваю стоящих вокруг людей. Я иду, и кровь в голове стучит: «Вспомнил! Вспомнил!» Он достоин замкнуть собой кольцо темного мира. Этой страны, в которой живут только мои противники. Пусть он слышит мои шаги, мое приближение.
Я — БОЕЦ.
Второе полотно он написал на первом, закрыв краской лицо прекрасной женщины, в котором угадывались черты Ины.
Сергей приступил вечером, когда увезли отца Харви, и проработал всю ночь. Теперь это была рука. Розовая, хорошо написанная кожа была усеяна волдырями, из которых, извиваясь, выглядывали черви. Казалось, они шевелились на картине, вгрызаясь в упругие мышцы нарисованного предплечья.
Этого человека иногда называли «Священник». Он обладал даром распутывать сложные дела, тонущие в нагромождении разнородных фактов.
29 сентября, в два часа ночи, Священника поднял с постели телефонный звонок. Полчаса назад в ночной клуб «Гладиатор» уехала бригада оперативников…
Прибывших с Петровки встретили испуганный распорядитель и жалкая кучка уцелевших участников шоу. Почти все зрители разбежались. У подъездов к кинотеатру против обыкновения не было ни одной иномарки. Завадски Гази Магомедович, хозяин этого бизнеса, официально — председатель ТОО «Гладиатор», был убит выстрелом в голову. Второй принял в живот всю обойму. И два раненых телохранителя. Нападавшего распорядитель уже видел в этом клубе. Распухшее, разбитое лицо. Да, его имя можно найти в списках бойцов. Он в столе у Завадски…
Айгумов Харви.
В клубе к Священнику подошла молодая девушка, еще девчонка, и стала что-то объяснять. Нетерпеливый жест — она перешла к самой сути, закричав, что он тут ни при чем, он защищался. Когда Священник очень тихо спросил, о ком она говорит, девушка расплакалась у него на плече.
Меня зовут Ина. Мы жили с ним в доме на холмах. Один дом — и степь вокруг, понимаете? Мы вдвоем. У нас было много запасов — в доме на белых холмах. К нам очень редко забредали гости. Мы жили вместе, как единое целое, и видели, как встает солнце и как оно заходит.
Большой красный закат в полнеба.
Я боюсь, что с ним что-нибудь случится. Сейчас ему нельзя быть одному, понимаете?
Безумец с распухшим лицом обнаружил себя на водоочистных сооружениях города, — Священник внимательно посмотрел на девушку.
— Он обещает отравить воду. Всю питьевую воду в городе.
— Это не он! — ответила она решительно.
Тогда, вставая, он скользнул по ней взглядом — глаза чуть улыбнулись — и, направляясь к машине, бросил:
— Вы поедете со мной.
Харви знал, как опасен противник. Как много у него глаз и рук. Всех, кого мог, он выбросил бесчувственными за ворота сооружений. Оставшись один в пустом здании, Харви достал из нагрудного кармана кассету с Элисом Купером и врубил внутреннее радио на полную мощность.
Потом стал разбирать то, что вынес из санэпидстанции. У него не было уверенности, что холера в пробирках — это холера, а не пустая сыворотка. И потом — ее было слишком мало. Он мог в десятки раз повысить содержание хлора в воде, но это убило бы бактерии. Были еще две бочки пестицидов, концентрата которого, впрочем, тоже было мало для многомиллионного города.
