Он никогда не состарится и никогда не будет носить желтый плащ. А она, стоя у дерева с последними пожелтевшими маслинами, так никогда не сорвет их.
— Послушай, Харви, ты не можешь вот так запросто свалить в воду несколько тонн хлора. Мы не слышали еще твоих требований. Мы надеемся, что все эти действия преследуют какую-то цель…
Чтобы начался сброс хлора в отстойники с питьевой водой, ему достаточно было нажать одну кнопку на пульте. Он все подготовил и информировал окружающий мир о своей готовности. Делал это Харви с отчаянной злобой, встряхивая механика гидроузла, которого и отправил в качестве парламентера. Он все больше чувствовал, что эта затея похожа на предательский удар в спину. Он ненавидел противника, но кодекс воина был растворен в его сознании, как соль в морской воде. Харви работал всю ночь — таскал мебель, сейфы, оборудование, потом начала греметь кувалда, стали падать куски бетона.
Утром он осматривал свои ладони и слушал, как кричат испуганные противники, направив через забор мегафоны.
Они хотели увидеть его, заметить, ощутить в его действиях хотя бы малейшее проявление слабости. Возле подоконников второго этажа он положил первый автомат, отбитый той же ночью у караула воинской части, и второй спрятал на первом этаже.
Я — МАНЬЯК.
— В конце концов, если он обнаружит себя, мы можем ударить в окна из гранатомета.
Седой кагэбэшник настаивал на броске через главные ворота. Создать видимость атаки и покончить с ним сразу.
Священник спорил, его группа устанавливала приборы наблюдения — если они смогут увидеть его внутри здания, все дело сведется к одному выстрелу из снайперского ружья. Но Священник думал о другом.
На промежуточных станциях воду непрерывно регистрировали. Пока она ничем не отличалась от обычной московской воды. У этого человека есть какой-то четкий план со многими «если» и «а потом». И, кроме того, он превосходный воин.
Нужно было иметь какой-то иной тип сознания, достаточно отвлеченный, чтобы так хладнокровно захватить целый комплекс очистных сооружений. Взять заложника и, продемонстрировав ампулы с холерой, требовать выкупа — любого. Машину, авиарейс.
Ничего такого он не сделал. Что это? Изощренная степень свободы? Безумия?
Сейчас ты скажешь, что свобода и безумие — это одно и то же. Это бред, Алексей. Лучше посмотри, что эта девчонка делает у штатива.
— Я видела его, — сказала Ина, когда Священник подошел. — Это он. Сильно побит, у него оружие. Его нельзя трогать. А может, уже поздно. Я даже не знаю, что могу сделать. Посмотрите, он там.
Она глядела сквозь Священника.
«Харви! Ты здесь, со мной рядом».
Через забор быстро переваливались ребята в бронежилетах и касках. Все происходило стремительно. Они бежали под козырек, к закрытым наглухо подъездам. С той стороны Харви приставил к дверям шкафы и металлическое оборудование, которое сумел спустить.
Машины все подъезжали. Они оцепили очистные по кругу. Ты не уйдешь, Харви, уже. Это утро или вечер? Он лежал в полумраке, обнимая холодный металл автомата, и слушал, как они бьются в двери. Потом брызгами стали вылетать стекла.
Это похоже на Последний Бой.
Он смотрел в небо и видел, как плачут звезды. Он хотел уехать в Америку. Он хотел перестать быть и, казалось, все подготовил… Он хотел понять…
ХАРВИ! ТЫ ЗДЕСЬ, СО МНОЙ РЯДОМ.
Они выбивали его с первого этажа несколько часов. Казалось, он следил за всеми сразу, угадывая их перемещения, и встречал прикладом или пулями прямо в оконных проемах. Когда все же удалось захватить этаж, то оказалось, что лестницы разрушены и взобравшийся по веревке безумец практически недосягаем.
Ему словно нравилось воевать. Он находил в этом смысл, как альпинист, взбирающийся на ледяную, безвоздушную вершину. Но почему мы должны принимать участие в его безумии? У этого человека чудовищный комплекс, мания противоборства. Когда они поделили этажи — он вверху, они внизу, — наступило временное затишье.
— Чего ты хочешь?.. А главное — ПОЧЕМУ?! Мы не понимаем… Ответь нам, Харви.
— Что? Ты слышал?
— Он сказал, у вас слишком красные глаза, товарищ майор.
Потом перегородки второго этажа очистных сооружений начали взрываться — снаружи били из гранатомета. Харви кашлял от дыма и перебегал из комнаты в комнату. По фасаду здания окон было больше десятка, он быстро перемещался от одного к другому, смеялся и продолжал простреливать пространство от подъездов до ограды.
