— Жена ничего, конечно, — ответил Архип, — только рожает плохо.
— Почему же плохо? Такие хорошие девочки у вас!
— Сына нужно. — Архип хлопнул крышкой сундука. — Садитесь, покушать чего можно!
— Спасибо, мы пойдем. Нас ждут, — сказала Валентина Федоровна и вместе с Таней вышла на улицу.
В соседнем доме школьницы, под руководством молодой учительницы Анастасии Петровны, белили помещение. Несколько старых орочек сидели на полу с трубками в зубах и следили за каждым движением школьниц. Лица старух были забрызганы мелом, но орочки не утирались и с места не двигались.
Когда стены и потолок были побелены и в комнате заметно посветлело, старухи поднялись и, словно они сговорились, дружно стали водить ладонями по стене.
— Еще не просохло, — сказала Анастасия Петровна. — Нельзя трогать.
Орочки, казалось, не поняли, что им говорят. Таня перевела им слова учительницы, но старухи продолжали свое дело. Потом они все разом стали рассматривать потолок.
Пришли сюда и другие женщины. Таня обратилась к одной:
— Как, Мария Владимировна, ваше здоровье, или помочь вам сделать побелку?
— Нет, я сама!
Целую неделю шла работа в поселке. Пример школьниц подействовал на орочек. Никто из них не хотел оказаться хуже других. Преобразился и дом Архипа Тиктамунки. Когда Валентина Федоровна снова зашла туда через несколько дней, Ольга Ивановна встретила ее в новом платье. Сам Архип важно сидел за столом в белой, чистой рубахе и перелистывал какой-то старый журнал, хотя читать еще не научился, так как посещать ликбез стал совсем недавно.
— Хорошо у вас, — сказала Валентина Федоровна. — Чисто, светло, уютно...
— Ничего, конечно, — гордо ответил Тиктамунка и положил журнал на стол. — Новая жизнь гораздо лучше, чего там!
Валентина Федоровна заметила на столе пустую консервную банку, аккуратно загнутую по краям. На ней лежала трубка Тиктамунки.
— Пепельница?
— Жена Ольга Ивановна совсем злая стала. Как из трубки щепотка на пол упадет, так сразу кричит, — словно оправдываясь, ответил Архип.
— Откуда у вас журнал «Машиностроение»?
Как только Валентина Федоровна дотронулась до журнала, Архип Петрович важно произнес:
— Осторожненько!
До праздника оставалось двенадцать дней. Решили, что доклад на торжественном вечере сделает Таня Намунка. Все знали, как Таня жила раньше, и видели, как она живет теперь. Таня стала живым воплощением всего того нового, что дала орочкам советская власть. В недалеком прошлом одинокая, забитая, всем чужая, Таня Намунка становилась передовой женщиной поселка. Она была не только верным помощником Валентины Федоровны, она уже действовала и самостоятельно. Давала людям разумные советы, непременно оказывалась там, где требовалась ее помощь. У Тани, словом, было о чем рассказать орочкам в Международный женский день. Она понимала всю серьезность порученного ей дела и до поздней ночи просиживала за столом, обдумывая доклад. Когда что-нибудь было неясно, она бежала к Сидоровым.
Как-то в присутствии Тани Сидоровы стали обсуждать художественную часть праздничного вечера, и оказалось, что ничего нового дать нельзя. Репертуар кукольного театра — все те же три сказки. Не только дети, но и взрослые пересмотрели их по многу раз. И все же это были только сказки, весьма отдаленные от какой-либо действительной жизни.
Запросы, между тем, выросли. Людей в поселке прибавилось. В Уську переселились орочи из небольших стойбищ Хуто-Дату, Мули-Дату, Акура. Новая жизнь захватила лесных жителей. На ликбез стало приходить много народу. В иные вечера в классе бывало так тесно, что Николай Павлович запретил, до окончания урока, курить трубки. Первое время орочи томились без курева, но потом свыклись с новым порядком: подходя к школе, гасили трубки и прятали их в карманы.
— А что, если коллективно написать пьесу! — предложила Валентина Федоровна. — Тема пьесы: старая и новая жизнь орочки. Это должно быть очень трогательно. И главное — из жизни. Я уже представляю себе, как это должно быть.
— Не успеть, — возразил Николай Павлович. — Осталось слишком мало времени.
— Справимся, как ты думаешь, Таня?
