— Я прошу вас, Тихон Иванович, больше не курить. Когда разрешим прогулку, там и дымите, сколько вздумается. — Он открыл форточку, задернутую марлей, и попросил нас покинуть палату: наступило время обхода больных.
Появилась сестра, маленькая худенькая орочка в белоснежном халате и в косынке из марли, завязанной сзади узелком. Она поставила перед Тихоном Ивановичем чашку с фруктовым компотом.
...Мы решили немного пройтись по поселку. Да, это правда, орочам уже тесно в этой долине. Длинная улица кажется зажатой между берегом Тумнина и вокзалом. Она сплошь занята домами.
Вокзал здесь еще не отстроен полностью: фасад не окрашен, окна без рам. Повсюду на траве лежат толстый слой опилок и вороха свежих, янтарных стружек, еще сохранивших запах тайги.
Мы выходим на широкую, зеленую площадь, которую со всех сторон обрамляют здания школы, интерната, клуба и каких-то хозяйственных построек. Над фасадом клуба, во всю его длину, висит слегка колеблемое ветром широкое алое полотнище, на котором написано бронзой: «Мир победит войну!»
В районном отделе народного образования — это было много лет назад — Николаю Павловичу Сидорову предложили на выбор несколько школ. Как опытного педагога, его хотели оставить в городе, но Николай Павлович отказался. Для того чтобы сменить Владивосток на Совгавань, незачем было две недели болтаться в море, мучить себя и семью. Николай Павлович и его жена Валентина Федоровна хотели работать в далекой северной школе и только поэтому снялись с насиженного места. Работники отдела народного образования, присутствовавшие в кабинете заведующего, недоуменно пожимали плечами и перебрасывались удивленными взглядами. В районе была такая далекая северная школа, учителя в ней долго не задерживались, но никто не осмеливался предложить ее Сидорову.
— Есть одно место, — нерешительно произнес заведующий. — Но вам будет нелегко. Вы семейный человек, привыкли жить в городе. А там тайга, глушь, школа плохонькая...
Николай Павлович встретился взглядом с Валентиной Федоровной.
— Там живут орочи, — прежним тоном продолжал заведующий, испытующе глядя то на Николая Павловича, то на его жену. — За три года в ней сменилось до десятка учителей. Этим летом опять двое уехали.
— В чем же дело? — спросила Валентина Федоровна.
— Дело в том, что у орочей надо быть не только учителем детей, но и учителем взрослых.
— Нельзя ли поконкретнее? — попросила Валентина Федоровна.
— Учитель должен решать множество вопросов, никак не связанных со школой. Вопросы хозяйственные, бытовые, культурные, одним словом — все! Недавно в районном комитете партии нас крепко ругали за орочей. Послали туда бригаду работников. Кое-что сделали. Но этого мало. На первых порах, возможно, вас встретят не очень ласково. Кое-кто из учителей не оправдал своего высокого звания. Одним словом, вы, Николай Павлович, опытный воспитатель, на месте увидите все сами. Еще учтите, что стойбище отдалено от населенных пунктов. Приезжать в город часто, по каждому делу не придется. Согласны на такую перспективу?
— Конечно, — ответила Валентина Федоровна. — Мы согласны? — обратилась она к мужу.
— Поедем! — ответил Николай Павлович.
Когда они выходили из кабинета, кто-то посоветовал им не очень задерживаться в городе. Путь предстоит длинный. На днях по реке двинется шуга, тогда и не доберешься до стойбища.
Покончив со всеми делами, Сидоровы утром следующего дня вышли на катере в Датту. Им сообщили там, что по Тумнину ехать нельзя, идет большая шуга. Нужно ждать, пока не окрепнет лед, и тогда санным путем двигаться по льду.
Сидоровы поселились временно в избушке старого рыбака. Каждый день, прожитый в ожидании и без дела, тянулся томительно долго.
Был конец ноября. Учебный год в самом разгаре. Хотелось скорей попасть на место, посмотреть школу, познакомиться с будущими учениками, увидеть орочей.
Николай Павлович нашел себе работу. Он вез из Владивостока кукольный театр, но, кроме «Золушки» и «Иванушки-дурачка», других пьес у него не было. И он стал мастерить куклы для нового спектакля. Валентина Федоровна подтрунивала над ним, когда он слишком увлекался куклами. Но кукольному театру со временем пришлось сыграть не последнюю роль в жизни лесной школы.
