— Фу!.. Как я испугался… идиотизм!
— Конечно, идиотизм! — проворчал Ал. — Испугался… после всего, что я для тебя сделал!
— Прости меня… Ты не можешь понять.
— Нет, я понимаю…
— Ты не можешь понять! — настаивал Франк. — Для этого тебе придется ослепнуть… Слепой! Ты думаешь, это надолго?
— Да нет… Просто рана гноится… Когда мы вернемся на материк, сходишь к окулисту.
— Ну, это будет не завтра…
— Может, и не завтра, но достаточно скоро! До сих пор дело шло хорошо, за исключением, конечно, твоего ранения. Подождем, пока все утрясется.
Франк, казалось, успокоился. Но по дрожанию его рук Ал понял, что жар не спадает.
«Как же я тогда не догадался взять эти таблетки! Только заражения крови не хватает».
Он прикинул, как поступить, если состояние Франка ухудшится… Оставить его умирать в хижине или, наоборот, бежать вызывать помощь по телефону? В последнем случае его вылечат только для того, чтобы посадить в камеру смертников… Убогий выбор…
— Сейчас ночь? — спросил Франк.
— Час, как стемнело…
— Ты зажег свою лампу?
— Естественно.
— Я не хочу! — закричал Франк. — Не хочу!
— Что?
— Я не хочу, чтобы ты здесь освещал, Ал. Хватит тебе и дня. Я не могу запретить тебе видеть днем, но ночью, ночь… оставь ее мне…
— Да ты настоящий тиран.
— Погаси! Погаси, я тебе говорю! Мне плохо становится от сознания, что горит свет, а я не могу ничего увидеть!
— Боже ты мой! — воскликнул Ал, — что я буду делать в темноте? Я-то не слепой!
— Мы могли бы поговорить, — всхлипнул Франк…
Ал понял, что это очередной каприз больного человека.
— Ладно, — вздохнул он.
Он сильно дунул, будто бы гася пламя, но на самом деле мимо.
— Готово? — спросил Франк.
— Да, готово…
Франк хотел что-то сказать, но промолчал и сел на своем матрасе из водорослей. Ал взял пожелтевший от старости обрывок газетной страницы, валявшийся на полу, и принялся читать, в надежде убить время: ему не спалось.
— Что ты делаешь? — вдруг спросил Франк, прислушиваясь.
— Да… ничего.
Франк вскочил на ноги. Он на ощупь направился к столу.
— Ты шуршишь бумагой…
Он ощупал лицо, руки Ала, потом обрывок бумаги.
— Сволочь! — закричал он. — Ты не погасил! Ты читаешь…
Выведенный из себя, Ал ударил кулаком по столу.
— Надоело! — рявкнул он.
Франк замолчал. Он замер на месте, внимательный и раскаивающийся.
— Будь осторожней, — продолжил Ал, заикаясь от ярости. — Кончится тем, что я разозлюсь.
Франк, оправдываясь, простонал:
— Ты же понимаешь, Ал… Я ничего не вижу…
Он спросил заискивающе:
— Что ты читаешь?
— Роман с продолжением из старой газеты…
— Интересно?
— Обалдеть…
— Расскажи! — возбужденно попросил Франк, словно речь шла о каком-то важном признании. — Рассказывай скорей!
— Один бандит сделал ребенка дочери нефтяного короля, будто никого другого не нашлось и все, кроме бандитов, импотенты.
— И что дальше?
— Она свалила свое материнство на горничную. Простенько, но надо ведь додуматься!
— А потом?
— А потом не знаю что… Продолжение следует, на то он и роман с продолжением! Думай, что хочешь; воображение есть у каждого!
Франк боязливо хихикнул, как всхлипнул.
— Ал, — сказал он внезапно, — дай мне пистолет…
— С ума сошел! Пулю хочешь себе пустить?
— Нет.
— Тогда зачем? Что еще может слепой сделать с оружием — только застрелиться…
— Он мне нужен! — настаивал Франк. — Мне страшно.
— А мне будет еще страшней, если он окажется в твоих руках!
— Тогда отдай мне патроны…
— А без них пистолет уже не пистолет… Вдруг что-нибудь случится?
— Отдай мне патроны! — заныл Франк…
Ал вздохнул. Тяжелый оказался у него спутник. Он вытащил обойму. Мизинцем выковырял два патрона.
— На, — сказал он, протягивая их Франку. — Раз тебе так хочется.
Франк схватил патроны, как наркоман дозу.
Он повертел их в руке, и желваки у него напряглись.
— Сукин сын! У тебя же три штуки, сам говорил, а мне дал только два!
Он протянул руку. Пальцы его шевелились, жадные и неловкие. Они напомнили Алу утренних крабов.
Он раздраженно вытряхнул последний патрон, с сожалением взвесил его и, положив Франку в руку, сильно прижал.
— Больно!
— Мне тоже больно, Франк… Надеюсь, теперь ты доволен?
— Нет, но спокоен!
— Скоти…
Франк протянул руку, чтобы заставить его замолчать. Он склонил голову набок, приоткрытый рот говорил о напряженном внимании.
