Минута молчания, как на военном параде.
А что делать? Когда ваш шеф вдруг спрашивает вас в лоб, что вы думаете об одном из коллег, можно только на минуту заткнуться, хотя бы для того, чтобы понять, почему он задает этот вопрос и как на него ответить...
Большой босс возбужден. Он прислонился к радиатору батареи. Вернее, на нем сидит, поскольку в шефе два метра роста.
Он без конца проводит своей изящной рукой по голому, как ягодица, черепу. Его бледно-голубые глаза с интересом смотрят на меня. Я чувствую, что, если не хочу выглядеть в его глазах тупицей, должен подать голос.
Я прочищаю глотку.
– Вольф... – бормочу. Вольф... Ну, он хороший парень, не так ли?
Чувствую, что моему голосу не хватает уверенности. А как иначе? Я просто не выношу этого Вольфа. Сволочной блондинчик, который всегда проверяет, хорошо ли начищены мыски его колес, когда вы с ним разговариваете. Я много раз работал с ним. Этот тип выполняет свое задание от сих до сих, не больше. Наши отношения всегда были чисто деловыми, а любви между нами не больше, чем между кубиком льда и раскаленной печью. Вот только патрону все это говорить нельзя.
Шеф пожимает плечами, отходит от батареи, тщательно разглаживает брюки и говорит:
– Нет, Сан-Антонио, Вольф – не хороший парень, и вы это знаете не хуже меня. – Смотрит на часы. – Я поручу вам грязную работенку, старина.
– Давайте, меня ведь взяли для этого.
– Работу, которая несколько выходит за рамки ваших обзанностей...
– У моих обязанностей нет рамок, босс.
Он замолкает, подходит ко мне и кладет руку на мое плечо. Я балдею. Нежности не в стиле конторы. Честное слово, если шеф продолжит размякать, то купит мне леденец на палочке.
– Сан-Антонио, – шепчет он, – я испытываю к вам большую симпатию, даже привязанность. Поэтому мне крайне неприятно поручать вам подобное дело. Но именно из-за полного доверия я поручаю его выполнение вам...
Как он сегодня изъясняется! Уж не собирается ли большой босс выставить свою кандидатуру во Французскую академию?
Не могу сдержаться, чтобы не ускорить события.
– Слушайте, шеф... Вы не думаете, что, если скажете мне, в чем дело, все станет яснее?
Он опять смотрит на часы.
– Сейчас полдень, – говорит он.
– Мне тоже так кажется, – соглашаюсь я.
– В полночь Вольф должен быть мертв... Я подскакиваю.
– Простите?
– Вы прекрасно слышали. Не заставляйте меня повторять такие неприятные вещи. В полночь место Вольфа должно стать вакантным, ясно?
К нему вернулся властный тон. Никаких тебе сюсюканий и похлопываний по плечу. Он четок и ясен.
Я чувствую, что бледнею.
– Прошу прощения, шеф, но... Что случилось? Он допустил какую-нибудь глупость?
– Вольф предатель!
Не удержавшись, я спрашиваю:
– Вы в этом уверены?
Именно вопросы такого рода делают патрона ласковым. Как голодный тигр, он сверкает моргалами и стискивает челюсти.
– Ваш вопрос неуместен, Сан-Антонио. Я не позволю вам оценивать мои мотивы и ставить под сомнения мои решения.
«Получил?» – мысленно спрашиваю себя. Его лицо просветляется, и он теплеет, как погода марте.
– Конечно, вы, должно быть, сбиты с толку... Увы старина, это правда! Вольф предатель. Несколько месяцев назад я получил рапорт нашей контрразведки. Я сам поставил ему ловушку, чтобы все проверить, и он в нее попался. Доказательство есть, но, боюсь, он что-то подозревает. Поэтому и спешу. Это должно закончиться сегодня!
Я строю гримасу, от которой можно сблевануть.
– Паршиво... – бормочу. – Конечно, если он предатель, ему не будет никакой пощады, но... Я останавливаюсь.
– Договаривайте.
– Вы не могли пригласить исполнителя со стороны, шеф? Прошу прощения, вы опять скажете, что я лезу не в свое дело, но идея поручить ликвидацию Вольфа человеку из конторы кажется мне дурацкой...
Шеф снова поглаживает свой череп, волосатый, как стекло на часах.
– Разумное возражение, – соглашается он. – Но я поручаю ликвидацию Вольфа не человеку из своей конторы, а человеку, способному выполнить задачу. Так вышло, что этого человека зовут Сан-Антонио и он работает в моей Службе. Но я-то тут при чем? Я не несу ответственности за случайности!
