Динозавр взялся за ширинку, расстегивает ее… И в этот момент Соня накинула на учителя военного дела пустой мешок из-под химических удобрений… И на глазах у изумленных учеников летчицы стали избивать учителя. Опутанный мешком, он ничего не видит и ничего не может сделать. Соня не дает ему скинуть мешок, а Лейтенант мощно, со знанием дела бьет Динозавра в пах, в солнечное сплетение, в лицо, скрытое под мешковиной.
Смотреть на летчиц даже приятно. Видно, что действуют профессионалки кулачного боя.
Скрипит двухколесная тележка, в которой лежит Динозавр. Тележку катят Лейтенант и Соня. Динозавр тихо стонет.
– Жалко, – произносит Соня.
– Не жалко. По заслугам, – отвечает Лейтенант раздраженно.
– Перестарались…
– Я этих гадов била и бить буду… Пока не поймут.
– Не поймут, – перебивает Соня.
– И будут биты.
Скрипит тележка. Кто-то пробежал с тяжелым мешком на спине – видимо, капустный вор.
– Какие-то триста грамм между ног еще не значат… – смеется Лейтенант.
– Триста? Не многовато?
– Ну… двести… Не взвешивала.
На тропу выскочил мужской черный силуэт. Бежит навстречу летчицам, прихрамывает.
– Что, подруги, убили человека?! Надо мной издевались, ногу прострелили… А Динозавра в расход пустили! – кричит хромой.
– Отвали, почтальон…
– Для Гитлера война кончилась, для Сталина кончилась. А для вас, сук, еще не кончилась? Все воюете и воюете…
– Бери тележку, придурок, и кати своего дружка к дому или к врачу… Куда ближе…
Горит тусклая лампочка на длинном шнуре. Старая Анна спит на стуле. Ноги опущены в таз с остывшей водой. Скрипнула дверь, входит Никита. Подходит к бабушке:
– Пошли в постель, Аннушка…
Анна открывает глаза и говорит:
– Не ходи, малыш, к летчицам…
Тихо. Пусто. Две деревянные кровати, на которых высятся большие подушки с вышитыми алыми розами. На одной кровати лежит синий атласный лифчик. Со стены улыбается портрет вождя. Рядом кнопками приколот рисунок серого волка с восседающими на волчьей спине сестрицей Аленушкой и братцем Иванушкой из детской сказки. На стуле лежит аккордеон, оставленный Динозавром. Зеркало. В зеркале лицо Никиты. Он осторожно открывает коробок пудры. Нюхает белый порошок. Берет флакон духов. Нюхает. Наклоняется к постели, тычется носом в чашечку лифчика.
– Пахнет Соней, – шепчет Никита.
Замечает альбом фотографий. Подносит поближе, открывает его. На летном поле стоит тяжелый бомбардировщик. Перед ним группа летчиков. Среди них Лейтенант и Соня. Другая фотография: к крылу бомбардировщика подтягивают на цепи огромную бомбу. Рядом с бомбой Соня и Лейтенант. Развалины, пожарища немецкого города. В дыму стоят Соня и Лейтенант. Они держат большую фарфоровую куклу, улыбаются. Вновь группа военных. А вот Соня и Лейтенант друг другу приставили к вискам пистолеты…
Никита стоит на коленях перед Сониной кроватью. Листает альбом. Слышны звуки шагов, голоса летчиц, шорох ключа в замке. При первом же звуке Никита вскочил, заметался, бросился к полуоткрытому окну, но к нему снаружи уже кто-то подошел. Раздался голос Лейтенанта:
– Окно ты оставила открытым?
– Не помню…
Никита слышит шаги у дверей. Он побежал к шкафу. Вошли летчицы. Лейтенант поставила на стол ведро с ягодами малины. Нашла медный таз, высыпала в него малину. Соня заметила открытый альбом фотографий, заметила белую пыль от пудры. Открыла дверцу шкафа и увидела расширенные от испуга глаза Никиты. Молча закрыла дверцу. Посмотрела на Лейтенанта, та ничего не видела.
– А сахар?.. – спрашивает Соня.
– Черт, забыли… Садись на велосипед…
– Через двадцать минут мне радиограмму посылать…
– Ладно, поеду, хоть и лень…
– Ягода скиснет…
Лейтенант обмыла в рукомойнике сладкие от сока ладони. Вышла на поле. Слышен скрип велосипедного колеса. Соня достает банку, сыплет из нее сахар на ягоды.
– Выходи.
Шкаф не открывается.
– Не бойся.
Шкаф не открывается.
– Лейтенант вернется, сам знаешь, худо будет…
Дверка шкафа открылась.
– Это тебя зовут Гитлер-гондон?!
Никита смутился, покраснел:
– А вы откуда знаете?
– Слышала. Заводила ваш, Пашка, кричал… А у него какая кличка?
– Пердун…
– Ну и имена! Гитлер-гондон, Пашка-пердун. А почему ты Гитлер-гондон?
