– Которые плохо видят, – добавляет Анна.
– Нет этих жуков. Я обыскал каждое дерево, куст, кочан капусты, вредителей разных много, но колорадского жука, привезенного из Америки, чтобы советских людей морить голодом… нет… В воскресенье товарищ Сталин выступал по радио и тоже говорил о колорадском жуке. Даже великий Сталин, каждое слово которого слушают миллионы… Я написал ему письмо… Кто-то, кто хочет сделать русских и американцев врагами, придумал этого несуществующего колорадского жука…
– Ты послал письмо Сталину?
– Да.
– Зачем ты это сделал, Вильям?! Будет много неприятностей у тебя… Я вижу.
– Но жука нет…
– Если товарищу Сталину нужен жук, он будет, сколько бы ты писем ни писал… Тебя не будет, Вильям, а жук будет!!! Много лет живешь в России, а не понял еще…
Старуха споткнулась.
– Аннушка, дай камень.
– Понесу еще немного, потом дам…
– Тяжелый же…
Вильям идет, погруженный в свои думы. Сверкают стекла очков.
– Анна, не обижайся… Хорошо?..
Старуха остановилась, развернулась к Вильяму, протянула ему тяжелый черный камень. Вильям взял его, понес, прижав к животу.
– Я учусь у тебя языку волков… И он становится мне понятен… Ты умеешь отводить от человека смерть, если человеку не пришло время уходить в другой мир… У рожающих женщин ты убираешь боль… Я твой прилежный ученик. Анна, я никогда не говорил тебе… Встреча с тобой дала смысл моему приезду в Россию… Но когда каждый день, в каждой советской газете я вижу рисунки страшных, полосатых людей с кабаньими клыками и читаю, что это американцы, я не могу не обращать внимания… – Широко открывает рот: – Никита, ты видишь клыки?.. Не видишь?.. Но я же – американец!
– Успокойся, Вильям, нас ждет девочка, ей семнадцать лет, ей страшно рожать, ей надо помочь… Ты сейчас очень нервный, я вижу плохой огонь вокруг тебя, ты будешь увеличивать ее боль… успокойся… или уходи…
На тропе появилась велосипедистка – это летчица Соня. Зазвенев звонком, она проехала мимо путников. Но тут же развернулась и, нагнав их, остановила велосипед:
– Здравствуйте. Вы Анна?
– Я.
– Мне о вас Серафима-молочница говорила. Скажите, можно посмотреть, как вы это делаете?..
– Подойди поближе…
Соня послушно подошла. Старуха наклонилась к ее лицу, внимательно осмотрела его:
– Красивая, но…
– Что?
– У недоеной коровы молоко скисает.
Старуха отстранилась от Сони и пошла по тропе. Не оборачиваясь, она говорит:
– Хочешь посмотреть… запру в шкаф или под кровать залезешь. Они не должны видеть тебя…
– Кто они? – спрашивает Соня.
Старуха не отвечает.
Никита, неотрывно смотрящий на красивую летчицу, говорит за бабушку:
– Духи.
– Духи? – переспрашивает Соня.
– Я тоже от них скрываюсь: в шкаф лезу…
– В шкафу сидеть, вижу, твое любимое занятие, – улыбается Соня.
Никита смутился. Посмотрел на Вильяма:
– А это Вильям.
Мужчина и женщина пожали друг другу руки…
В шкафу сидят Никита и Соня. Узость пространства прижала их друг к другу. Никита утонул в большом теле летчицы. В глазах мальчика страх прикосновения и сладостное блаженство. Свисают чьи-то рубашки, штаны, платья. Снаружи слышны чьи-то громкие стоны и крики. Соня напряженно вглядывается в щель шкафа. Она видит старуху Анну, которая в белой ночной рубашке мечется на постели. Анна воет от боли. Руки ее стягивают простыню в комок.
– И как долго это будет длиться? – спрашивает Соня.
– Пока не родится дитя.
Анна руками давит на свой тощий живот, помогая выбраться из чрева воображаемому дитю, кусает от боли губы и повторяет:
– Иди, иди, иди…
Соня, завороженная, смотрит на пантомиму, имитирующую роды у старой женщины. Апофеозом этого чрезвычайно странного действа является камень, который нес Никита. Анна медленно вытягивает камень из ночной рубашки.
Анна говорит радостным и счастливым голосом:
– Иди, иди, не бойся. Я взяла боль твоей мамки.
Вытянув камень, она прижала его к груди и стихла, словно ушла в сон.
Соня, завороженная зрелищем:
– Все?!
– Да.
– Можно выходить?
Никита, страшно заикаясь от волнения:
– Можно, я тебя… поцелую?..
– Поцелуй…
– Можно? – не верит Никита.
– Ну да…
Головы их, прижатые друг к другу теснотой шкафа, чуть потянулись и слились в долгом поцелуе. Соня с трудом отняла свои губы:
