По лицу девушки было видно, что слова Павла только еще больше ее озадачили. Я рассмеялся.
-Не волнуйтесь, сегодня вы поймете, о чем идет речь. Только на обратном пути, ночью. Между прочим, на реке очень красиво в это время.
Река была в двух кварталах отсюда, в парке. Миновав охраняемые железные ворота, нужно было спуститься к воде, а затем пройти еще метров пятьсот вдоль каменистого берега, налево – там я снимал гараж.
Катер мне достался от дяди. Лет пятнадцать назад он зашибал здесь немереные деньги катанием и меня научил водить, но после его смерти я лишь изредка промышлял этим, по выходным, в основном для того, чтобы расслабиться.
Когда я открыл дверь гаража, она так заскрипела, что мне показалось, будто от ее петель полетели тонкие диаграммные молнии, которые, взойдя на небо, принялись водить хороводы вокруг оранжевого диска солнца, повисшего над водой. Вот тут-то я и почувствовал опять этот чарующий промельк счастья, очередное появление которого я никогда не могу предугадать. Когда он посещает меня? Например, я могу любоваться на дальний участок леса, когда в него впадает радуга, колорит этой картины может привести меня в восторг и мне начнет казаться, будто на верхушках деревьев расселись изумрудные бабочки, но нет, этот промельк нечто большее, - думаю, все дело в некоем настрое моего сердца. Когда мне было лет двенадцать, я читал роман Рея Бредбери «Чувствую, что зло грядет», - вот это была целая гирлянда таких промельков. (Знаю, это никак не сочетается с названием романа!) Пусти ее по вывеске какого-нибудь антикварного магазина и получится светозарная линия, уходящая в бесконечность.
И на сей раз тоже был только промельк и все, - мне не удалось ни поймать его, ни продолжить. Вадим прошел к носу катера, и лебедка затрещала в его руках: трак-трак-трак-жжжжжж, трак-трак-трак-жжжжжж, - и пока катер, освобождая железную тележку, несмело погружался в воду, мы с Павлом придерживали его за борта, чтобы он шел как можно ровнее.
-Как ты? Не тяжело тебе? – спросил я Вадима, услышав вдруг, что треск лебедки понизился на пару тонов.
-Да нет, все в порядке.
-Хочешь, могу сменить тебя.
-Не надо.
Когда тележка совсем освободилась, я выкатил ее на берег, а Вадим стал быстро вращать лебедку в обратную сторону.
-Дамы, можно садиться, - скомандовал Павел.
-А ты закинь пиво, - попросил я и указал на четыре картонных ящика, каждый из которых, стоя на мостике, скалился двадцатью зубастыми пробками.
Потом, когда ящики были уже в катере, Калядин сел рядом с Таней, обвил рукой ее талию и мягко произнес:
-Слушай, когда приедем, потанцуешь со мной?
-Заманчивое предложение. Я люблю группу Greenwood Mac.
-Это еще что? Впервые о такой слышу. Она современная? Под нее можно танцевать?
Таня рассмеялась в кулак.
Чувствуя, что его, по всей видимости, разыгрывают
но не догадываясь, в чем именно заключается розыгрыш
Калядин повернулся ко мне:
-Эй, ты не слышал, что за группа Greenwood Mac?
-Понятия не имею.
-Я оговорилась: на самом деле она называется Fleetwood Mac, - Таня весело сверкнула зубами.
-Все ясно, - он разочарованно отвернулся.
Вадим поспешил в лодку и сел рядом с Дашкой, а я захлопнул двери гаража и прыгнул за руль.
-Ну что, признавайтесь, кто на катере первый раз!
-Зачем делать вид, что обращаешься ко всем? – отражение Вадима в лобовом стекле подмигнуло, а затем покосилось на Татьяну.
-Первый раз – это полный восторг, - сказал я.
-Здорово. А можно я пересяду вперед? – спросила она.
-Давайте.
На дачу к Мишке я прокатил их с ветерком, что и говорить! Все они, включая и отражения в лобовом стекле, верещали от восторга, и я подумал: есть какое-то внешнее сходство между этими отражениями и переводными картинками, которыми все мы увлекались в раннем детстве. Да, конечно, если можно было бы перевести эти утратившие часть красок изображения на холст, а потом придать им гогеновский колорит, то, наверное, оригинал проигрывал бы так же сильно, как проигрывают отражения на стекле – оригиналу. (Впрочем, герой кортасаровской новеллы «Из записной книжки, найденной в кармане», мог бы поспорить со мной).
