Его брат улыбнулся комиссару.
— Вы не заметили, что потеряли свою жестянку с бутербродами?
— Я думал только о подарках для Биба.
— В общем, вы были очень взбудоражены тем, что у вас деньги?
Да, комиссар не так уж плохо разбирался в людях. Ему и не нужно было знать Оливье с детства. Подавленный, бледный, втянув голову в плечи, он жался к стенам, когда у него было пусто в карманах, но стоило там завестись нескольким франкам, как он становился доверчивым или, точнее, беспечным.
— Вы сказали, что дали вашей теще расписку. Что она с ней сделала?
— Она положила ее в старый бумажник, который всегда носила при себе, в кармане, пришитом под юбкой.
— Вы видели этот бумажник?
— Да. Все его видели.
Комиссар повернулся к Андрэ Лекеру:
— Его не нашли. Потом — к Оливье:
— Значит, вы купили приемник, потом цыпленка и пирожные. Где?
— На улице Монмартр, в магазине рядом с обувным.
— Что вы делали весь остаток ночи? В котором часу вы ушли из магазина на улице Монмартр?
— Было около двенадцати. Люди выходили из театров и кино, спешили в рестораны. Повсюду встречались веселые компании и парочки.
Брат его в это время находился уже здесь, у своего коммутатора.
— Когда зазвонили колокола, я был уже на Больших Бульварах, неподалеку от Лионского кредита. Люди на улицах целовались…
Сайяру почему-то вдруг захотелось задать ему жестокий и нелепый вопрос:
— Вас никто не поцеловал?
— Нет.
— Вы знали, куда идете?
— Да. На углу бульвара Итальянцев есть кино, которое открыто всю ночь.
— Вы когда-нибудь уже ходили туда?
Стараясь не смотреть на брата, он смущенно ответил:
— Два или три раза. Это не дороже чашки кофе в баре и можно сидеть сколько угодно. Там очень тепло. Некоторые приходят туда, чтоб поспать.
— Когда вы решили провести ночь в кино?
— Как только получил деньги.
А второму Лекеру, человеку спокойному и уравновешенному, все хотелось объяснить комиссару: «Вот видите, бедняки не такие уж несчастные, как думают. Иначе они бы не выдержали. У них свой мир, и где-то в уголках этого мира таятся и у них свои радости».
Да, таков уж у него брат, он-то его знает: стоит ему одолжить несколько франков (а как он их отдаст, одному богу известно!) — и он тут же забывает о своих горестях, думая только о том, как будет радоваться сын, когда проснется, да и себе он тоже не отказывает в маленьких удовольствиях.
Одинокий, никому не нужный, он пошел в кино, а в это время у праздничных столов собирались семьи, разодетые люди танцевали в ночных кабаре, кто-то изливал душу в полумраке церкви, при мерцающем свете восковых свечей.
В общем, он встретил рождество по-своему.
— В котором часу вы вышли из кино?
— Около шести, к открытию метро.
— Какую картину вы смотрели?
— «Пылающие сердца». И еще показывали документальный фильм о жизни эскимосов.
— Вы просидели там только один сеанс?
— Нет, два. Не досмотрел лишь «Новости дня», которые начались, когда я уходил.
Андрэ Лекер знал, что все, что рассказывал брат, будет проверено, как того требовал заведенный порядок. Но это совершенно излишне. Брат порылся в карманах, вытащил оттуда сначала надорванную картонку — свой билет в кино, затем еще одну, розовую.
— Вот! Мой билет в метро.
На нем значилась дата, час, штемпель станции «Опера», где он спустился в метро.
Оливье не лгал. Он не мог находиться в комнате старухи Файе между пятью и половиной седьмого утра.
Теперь его взгляд был вызывающе презрительным. Он, казалось, говорил им всем, включая брата: «Я бедняк, потому вы меня и заподозрили. Таков непреложный закон. Я на вас не в обиде».
И, удивительное дело, всем вдруг показалось, что в большой комнате, где один из полицейских говорил по телефону с пригородным комиссариатом по поводу угнанной машины, вдруг пахнуло холодом.
Вероятно, это объяснялось тем, что, как только вопрос о Лекере-старшем был улажен, все сразу подумали о ребенке. Да, так оно и было, ибо инстинктивно взоры всех обратились к плану Парижа, на котором давно уже не загоралась ни одна лампочка.
Это было так называемое «окно». В будний день в в эти часы иногда случались транспортные происшествия, чаще всего сбивали старых женщин на оживленных перекрестках Монмартра и в густо населенных кварталах.
