Ночью в квартире Мегрэ зазвонил телефон, но комиссар, стараясь ощупью найти аппарат, не ворчал, как обычно, когда его будили среди ночи, а с облегчением вздохнул.
Хотя он плохо помнил прерванный сон, но ощущал, что сюжет был неприятный: Мегрэ пытался оправдаться перед каким-то важным чиновником, лица которого не видел, что он не виноват, что необходимо подождать еще несколько дней, потому что он не вошел в привычный ритм и все быстро разрешится. А главное, не нужно смотреть на него таким укоризненно-ироническим взглядом.
— Алло!
Пока он подносил трубку к уху, мадам Мегрэ приподнялась и включила лампу у изголовья.
— Мегрэ? — послышалось в трубке.
— Я слушаю.
Голос показался ему знакомым.
— Говорит Сент-Юбер.
Сент-Юбер, комиссар полиции, был ровесником Мегрэ. Они познакомились, когда оба только начинали работать в полиции. Называли они друг друга по фамилии, но на «ты» не переходили. Сент-Юбер, высокий, рыжеволосый, слегка медлительный и степенный, старался ставить точки над «i».
— Я вас разбудил?
— Да.
— Прошу прощения, но, вероятно, вам все равно с минуты на минуту позвонят с набережной Орфевр, чтобы ввести в курс дела. Я поставил в известность прокуратуру и уголовную полицию.
Сидя на постели, Мегрэ протянул руку, чтобы взять с ночного столика трубку, которую оставил там, ложась спать, и искал глазами спички, а мадам Мегрэ встала и пошла за ними к камину. В открытое окно проникал теплый воздух светящегося редкими огоньками Парижа и слышно было, как вдали проезжают машины.
За пять дней, прошедших после возвращения из отпуска, их впервые будили в такую пору, и Мегрэ почувствовал, как снова начинает понемногу входить в привычный для него ритм жизни.
— Слушаю вас, — пробормотал комиссар, делая несколько затяжек, пока жена подносила ему зажженную спичку.
— Я нахожусь в квартире Рене Жослена, улица Нотр-Дам-де-Шан, 37, напротив монастыря Сестер милосердия. Здесь совершено преступление. Подробностей еще не знаю, так как приехал двадцать минут назад... Вы меня слышите?
— Да...
Мадам Мегрэ пошла в кухню за кофе, и Мегрэ с благодарностью посмотрел на нее.
— Кажется, это дело не из простых. Довольно деликатного свойства. Вот почему я решился позвонить вам... Я опасался, как бы сюда не прислали дежурного инспектора.
По тому, как тщательно он подбирал слова, чувствовалось, что рядом с ним кто-то есть.
— Я знал, что вы только из отпуска...
— Да. Вернулся на прошлой неделе.
Была среда. Точнее, четверг, потому что будильник на ночном столике у кровати мадам Мегрэ показывал десять минут третьего. Вечером супруги Мегрэ ходили в кино, даже не столько за тем, чтобы посмотреть фильм, кстати довольно посредственный, а скорее, чтобы не изменять своим привычкам.
— Вы можете приехать?
— Да. Уже одеваюсь.
— Лично я буду вам крайне признателен. Я немного знаю Жосленов. Никогда бы не подумал, чтобы у таких людей могла произойти драма.
Даже табак ассоциировался у Мегрэ с работой: запах недокуренной накануне трубки, которую зажигаешь среди ночи, когда тебя будят по срочному делу.
Даже запах ночного кофе отличался от утреннего, ну, а запах бензина, который проникал через открытое окно...
Уже неделю Мегрэ казалось, будто что-то произошло.
Впервые он провел целых три недели в Мён-сюр-Луар, не имея ни малейшего контакта с уголовной полицией, впервые его ни разу не вызвали в Париж по срочному делу.
Они обживали дом, ухаживали за садом. Мегрэ ловил рыбу, играл в белот[1] с местными жителями, а теперь, после возвращения, никак не мог войти в привычную колею.
Впрочем, Париж тоже. Уже не было ни дождей, ни недавней летней свежести. Огромные туристические автобусы возили по улицам иностранцев в пестрых рубашках, и хотя многие парижане уже вернулись из отпусков, были еще и такие, которые только сейчас собирались ехать отдыхать.
Здание уголовной полиции, даже его собственный кабинет, казались Мегрэ какими-то нереальными, и он время от времени даже спрашивал себя, что он здесь делает, словно настоящая жизнь проходила там, на берегах Луары.
Наверное, поэтому ему и приснился такой сон, подробности которого он тщетно пытался вспомнить. Мадам Мегрэ принесла из кухни чашечку горячего кофе и сразу поняла, что ее муж нисколько не раздосадован тем, что его так внезапно разбудили. Казалось, напротив, он был этому даже рад.
